Александр Тюрин - Падение с Земли

— Слышь, щечки-персики, у тебя зеркальце есть? Как там я, ничего? — стал выяснять он.

— Сходи в ателье, где морды меняют, — встрял случайный прохожий.

— Не беспокойтесь, гражданин, вы по-своему красивый, — утешила обиженного Мелания.

— Я к тому же вежливый, добрый и чистый человек, — занялся рекламой тот.

— Ну, последнее определение мне кажется довольно смелым.

— Чтоб тебя дверью трахнуло, урод, — заорал мужик вслед изящно пружинящему Кожаному, — не даешь дамам нравиться.

И надо же, настигла крепкая мужиковская неприязнь аэропортовского молодца. Когда тот входил в парадные самодвижущиеся двери, они наполовину приоткрылись, а потом резко сомкнули створки. Толстое стекло зазвенело от жесткого контакта с головой. Кожаный опрокинулся, улетел назад, лег на спину в просторную лужу-океан.

— Да я вас всех соплей перешибу! — невпопад зарычал принимающий водную процедуру парень.

— Греби ушами, а не то захлебнешься, — удовлетворившись, мужик побрел куда-то.

Мелания напряженно посмотрела ему вслед, пытаясь расшифровать подтекст, но ничего у нее не вышло. Она растерянно поразглядывала окрестности и заметила, что еще один человек пытается во что-то вникнуть. Тот явно хотел разобраться в мужике и был похож на типов, которых „обезвреживают“ в фильмах про удачные операции органов.

На лице агента Фалько сегодня были усы, щеки разошлись в стороны, а угрюмая распластанная кепка скрыла шевелюру. Агент „знакомился“ со своим подопечным. Вид дяди Вити даже несколько оскорбил его профессиональную гордость, но он небольшой медитацией покорил эмоции и заставил себя работать. Освальд определил, в каком направлении будет двигаться объект, и пошел в центр главного зала, откуда было удобно наблюдать события на всех ярусах. Вот дядя Витя на третьем ярусе, подобрался к ограждению, воровато, но метко — на шляпу — плюнул вниз, затем направился к буфету.

Начинался день. Освальд Фалько догадывался, что групзахи могут в любой момент созреть для перехвата. Аэровокзал как раз то место, где оболочка ССС засечет вислоусую внешность дяди Вити, особо не утруждаясь.

Освальд правильно догадывался. Из ворот регионального управления ССС выехал микроавтобус с надписью „ремонт сантехники“ на борту. Внутри его сидело шестеро „сантехников“, все плотного телосложения с внушительными челюстями и тяжелыми кулаками. Могло показаться даже, что шесть круглых голов посажены на одно крепкое туловище. Одеты ребята были спортивно, неброско, как и полагается групзахам.

Освальд Фалько с утра обдумывал некоторые пункты своей диссертации, ведь в „миру“ он был аспирантом. Сегодня утром обошлось без „провала“. Это явление было знакомо многим аспирантам и другим бойцам умственного фронта. При приближении к интересной мысли — ты еще не знаешь, какая она точно, но уже ощущаешь ее объемистость — вдруг теряешь путь-дорожку и обретаешь тупость.

Таблетки, вздрючивающие обмен веществ и работу синапсов, помогали изредка, а еще чаще вредили. Аспиранты, которые обследовали свои мозги у доктора, рассказывали, что приборы никакой патологии не засекали, разве что некоторое выравнивание дельта-ритма. Но Освальду, тем не менее, несколько раз казалось, что проскакивает, как молния, черная клякса и высушивает ему голову, словно тыкву. А в итоге наступает такая скука, что подключаешься, как миленький, к кибероболочке. Она начинает сгребать своей граблей факты и выдувать тезисы. А ты с умным видом хмыкаешь или бесхитростно зеваешь, глядя в окно.

„Принцип обязательной утилизации полученной из внешней среды информации является ведущим. В условиях состязательного доступа к сетевым классификаторам большое число связей устанавливается случайным образом. Как показало масштабное обследование фирмы „Уоллэк-н-Ливайн“ — до 90 %. Однако, в рамках этих процессов создаются временные структуры, которые включают всю обработку данных, от приема исходных до выдачи решающих. Много случайных“ связей у кибероболочек — это не свободная любовь, а проблески разума…» Сейчас продолжить бы работу головы, потому что забрезжило, но уже вместо черной молнии — дядя Витя, надоевший сразу. Подопечный покинул с сожалением на лице буфет и спустился на второй ярус для посещения туалета. Выбрался он оттуда с мокрой головой и расчесанными усами. Кажется, помыслы дяди Вити опять были устремлены к буфету. Когда он подходил к лестнице, у дверей туалета появилась некая личность, которая не торопилась вовнутрь, а наоборот, хотела непринужденно задержаться на месте. Освальд прибавил зоркости своим видеоочкам. Действительно, у некой личности имелось прекрасное нервное лицо ищейки, которое было до носа прикрыто воротником. Агент Фалько включил радиослежение, но вначале, кроме болтовни диспетчеров и техников, ничего не услышал. Однако потом были перехвачены дикие слова: «Вечеринка в среду». Среда — третий день недели, никак догадались групзахи, что любитель буфетов торопится на третий ярус.

Освальд вскочил в лифт, который ползал внутри одной из колонн, и мигом вспорхнул на третий ярус. Только открылись двери шахты, а он уже увидел недремлющим оком, как в буфет входят двое ладных молодцов, оставляя снаружи еще одного. Агент Фалько вывел на стекла очков развернутые данные от пеленгатора. Так и есть, дядя Витя внутри общепитовской точки, и значит, сейчас ему сделают «хлеб-соль»: кулаком по почкам и пальцем под ухо, после чего он окажется смирным и послушным. Освальд прикрылся широкой спиной женщины, марширующей с двумя чемоданами, и с еще неясным планом действий стал приближаться к буфету. Когда он преодолел полдороги с таким маскхалатом, послышался плотный хлопок, его дополнил хор из разных бестолковых звуков, заиграло вдобавок десятка два симфоний. Надо было резко прибавить скорость. Агент Фалько шепнул пирамидальной женщине в круглое ушко:

— Внимание, внимание. Вы поступаете в распоряжение чрезвычайного командования аэропорта.

Женщина преданно ответила:

— Шо трэба?

— Бежать.

И женщина понеслась, как паровоз, пыхтя и пуская пар из ноздрей. Агент Фалько, как искусный наездник, притормозил ее за косынку около входа в буфет и нанес из-за надежного щита, то есть ее спины, удар групзаху. Кулаком под дых и ребром ладони по шее. Из буфета выскочил, как ошпаренный, другой групзах. Вернее, он и был ошпаренный, вся физиономия в густой кофейной пене. Он увидел, что его товарищ сильно согнулся не по своей нужде, а рядом, торжествуя, стоит огромная женщина — террористка или пособница врага. Упреждая нокаут, он взвизгнул и нанес даме сокрушительный удар верхней частью кулака в селезенку, так называемый уракен-хиво-учи — предназначенный, чтоб свалить с копыт и носорога средних размеров. Но тот удар был поглощен сумкой с гвоздями, которая висела у мадам на шее, ничуть ту шею не выгибая — как говорится, своя ноша не тянет. Дама даже не качнулась на своих каблуках, более того, импульсивно и неловко, но быстро сунула в физиономию групзаха свой старомодный чемодан с обитыми железом уголками. Белая от пены голова стала яркой от крови, и оскорбитель дамы рухнул, как срезанная былинка.