Александр Тюрин - Падение с Земли

— Садись уж, коли пришел. Действительно, видели тут одного наглого мутанта, с башкой-дыней, еще из себя расследователя корчил. Нет, пожалуй, ему бы подошла кличка Арбуз, он был зеленый, как человек, полежавший недельку в пруду. После того как он здесь пофланировал, нам вообще невмоготу стало. Накрылись все наши экскаваторы, буры и прочая техника. В основном, усталостный износ и электрохимическая коррозия, но в каком-то диком виде. А потом гафния не стало. Только железо и калиевая соль. Например, вчера копали гафний, потом пробежались какие-то голубые огоньки — и одна ржавчина под ногами лежит. Я где-то читал, что такое бывает от импульсов мощных субнуклоновых генераторов, которые атомы перепаивают, но тут же ничего подобного.

В этот момент лампочки внутри фургона замигали.

— Тьфу, опять электрогенератор скис, — сплюнул третий из сидящих за столом. Коренастый и жилистый, как пенек. — Опять унитаз лишь от педалей работать будет.

— Все время заморочки с электрогенераторами, потому что в обмотках какой-то запирающий слой образуется и, само собой, начинается быстрый разогрев. Принялись было питаться от термопар, один кончик суем в реактор, другой на холодок. И опять не то — урановое топливо перестало тепловые нейтроны давать. Это уж вообще ни в какие ворота не лезет. Вместо нейтронов — пфуканье и лучики света, от урана двести тридцать пятого (сто мозолистых имперок за грамм отдавали, кстати) свинец один остается, которому красная цена — тощая имперка за килограмм. Аккумуляторы разряжаются, будто какая-то пиявка несносная из них весь заряд выпивает. А на улице пробойный разряд так и норовит ударить тебя в пятку. Усек, легавый? И чем ближе к прииску «Дубков», тем больше этой срани, — унылым голосом рассказал усатый, как будто даже удивляясь, зачем он вообще толчет воду в ступе невесть для кого.

— И вам, наконец, это надоело. «Доколе?» — воскликнули вы и, расправив плечи, отправились на прииски для крутой разборки. Разве не так было? — Я решил проявить ментовскую прозорливость. — Я вас не знаю, что ли?

— Разобрались… Отправились туда кодлой в двадцать человек, думали, разметаем все… Мы даже не добрались до прииска, и половина вообще домой не вернулась.

Тут уже все присутствующие не выдержали и заголосили разом:

— На хреновую карусель попали… Там еще такая голубая дымка была… Едешь в одно место, а попадаешь в другое… Назад уже тронули, а все равно из круговерти не выбраться… У кого мотор заглох, тот и выкарабкался, а кто очень старался, того и след простыл… Вот вам и Дыня…

— Цыц! — густоусый показал, кто тут хозяин.

— Знакомая песня. Прелести аномального движения мне как-нибудь известны, — поддержал выступающих я. — . Тоже попался, только у лукоморья Старательских слез. Вывод напрашивается, господа старатели — кто-то умело этими аномалиями пользуется!.. Ладно, чувствую, что растопил ваши, каменные сердца. Где можно остановиться?

Немного смутившись своим переходом от роли главаря расстрельной тройки к душевному собеседнику, чуть ли не собутыльнику, густопсовый забормотал:

— Чуть левее курса, по которому ты пилил, в пяти километрах отсюда есть скала по имени Две Титьки. За ней склад. На замке входного шлюза набираешь пароль «восход». Диктую по буквам: Ваня, Озирис, Сарданапал, Хуй-Нэн…

— Принцип понял, дальше ре надобно.

— Там возьмешь, что тебе нужно, только не забудь в кассовом аппарате след оставить… Ты — один?

Неприятный вопрос. Надеялся, что обойдется без него.

— Я с напарником.

— Давай его персон-карту.

— Это — фем, — решил предупредить я, словно был хозяином большой злой собаки или, скажем, полуручного удава.

— Только такого напарника нам не хватало. — Выражение лиц у всех присутствующих было сродни тому, что бывает при внезапном недержании мочи.

— Что делать, командир. Мы выбираем, нас выбирают, — пустился в уговоры я. — Однако фемы на нашей стороне. Они отнюдь не в друзьях с этой голубой дрянью, которая всех нас в оборот взяла. Кроме того, они минимум три раза поспособствовали моему пребыванию в списках живых. Может, эти брутальные бабы и задумали что-нибудь нехорошее насчет мужиков; например, отобрать у нас все яйца и записать в свои ряды. Но сейчас без них с голубой заразой не управиться.

Командир с минуту, казалось, прогревал мыслительный аппарат под озабоченное сопенье остальных.

— Ну ладно. Мы или крупно просрем с тобой, или крупно выиграем. Поезжай с фемом, с кошкой, с крысой, с кем хочешь.

Я вернулся в свой трактор и сообщил довольно напряженной подружке:

— Расслабься, свои люди. Очень обрадовались.

Шошана поскребла меня «наждачным» взглядом.

— Это вы так долго обо мне говорили?

— Мы так долго о тебе мечтали.

Через полчаса склад, наконец, прорисовался на мониторе. Хотя Две Титьки скорее напоминали пару зубов.

Впрочем, понятно, в какую сторону работает фантазия у обитателей долины.

— Шоша, я сейчас в пакгауз за баллонами. Лучше не откладывать это до утра, потому что, кто его знает… в общем, хватай, пока дают. А ты здесь посиди, у кассы, потому что не дамское дело баллоны таскать.

Я развернул машину бортом к складу. Место это не слишком понравилось — многим известно, что я здесь побываю. Потому хотелось поскорее. Проскочил через бортовой шлюз, затем, проваливаясь и озираясь, почесал по насту к двери склада. Скоренько, но чин чином набрал код на замочке, преодолел один люк, затем другой. А когда уже сделал шаг навстречу припасам, какая-то дрянь набросилась на меня сверху и сзади. Что-то вроде мускулистой сетки или сплетения питонов. Локти были моментом прижаты к животу, ладошки к забралу, пятки к заднице, коленки к груди. Комочек какой-то из меня получился. Потом то, что напало, змеиный узел этот, пару раз шмякнул мной об пол. Когда я снова стал шевелить членами тела и мыслями головы, то сетки уже не было поблизости, но чувствовался раструб плазмобоя, приставленный к моему шлему в районе застежек.

При пальбе голова оторвется, и горшок шлема можно будет снять вместе с содержимым. Да уж, стоило торопиться навстречу такой процедуре.

Свет неторопливо залил помещение и послышался голос вполне знакомый. Я вспоминал недолго. Это был пахан долины Вечного Отдыха, Михайло Потапыч.

— Я так и знал, что ты вертанешься, — начал он сладким голосом Серого Волка из мультфильма.

— Что это было? — выдавил я, страдая от сотрясения. — Электрорезиновая или квазиживая сетка?

— Это совесть твоя была.

Он уселся на табуретку, не снимая меня с прицела, мне же предложил под седалище достаточно удаленный ящик, до которого я еле добрался. Физиономия у него действительно переменилась. Не знаю, в добрую ли сторону. Но хищное выражение вместе с частью щечных морщин, каковые образуются от жевания, снялось.