Александр Тюрин - Падение с Земли

Я торопился, но и солнечный отлив не отставал. Поэтому мы поспевали к своей цели одновременно. Затем очутился я в местности, крепко сколоченной из гранитных пород. Это неприятно. При отливе такие не крошатся, а трескаются, разверзаясь в глубокие расселины и впадины. Шошана может оказаться в одной из них раньше, чем я ее замечу. А вот и Толчок Кощея — довольно широкая скала со срезанной верхушкой — разглядел ее где-то за полкилометра. Но едва она замаячила, как отлив подоспел и вступил в свои права.

Почва захрустела, будто разминали ее ноги какого-то циклопа, занимающегося чечеткой. То тут, то там расщеплялись скальные породы и раскрывались пасти, иногда с зубами. Под все колеса услужливо подставлялись пропасти и бездны. Местность мгновенно испещрена была торосами и сталагмитами, словно стала она листиком бумаги, на котором почеркал юный дебил своим неуемным пером. Я юлил и лавировал, как сало на прыгающей сковороде, пытаясь проскочить по глыбе попрочнее. Пару раз меня тащило вниз, я едва успевал зацепиться «паучьими ножками». Езда стала соответствовать правилам «русской рулетки». Единственное, что было благим в этой катавасии — гад-паразит сейчас точно вобрал свои щупальца, спасаясь от природного катаклизма, который мог и ему накостылять.

Был момент, когда три колеса — два левых и одно правое — повисли в пустоте, поэтому «гузка» стала заваливаться в таинственное «может быть». Тут я, рванув ручку, сбросил почти весь пар из силовой установки, отчего машину швырнуло вперед и она чуть не ухнула клювом в другую пропасть.

Скорость от этого решения уполовинилась, потому что генератор стал выдавать лишь треть мощности и даже приходилось добавлять энергии аккумуляторов. В общем, я не успел. Когда добрался до Кощеева Седалища, отлив уже был и ушел. Сам Трон потрескался, поэтому напоминал нынче разбитый унитаз. На Шошану нигде не было даже намеков. Горло сдавило словно тугим ошейником, хотя стольких людей я уже проводил «туда», да и о своих драгоценных белках-жирах-углеводородах тоже не слишком заботился.

Но Шошка была той бабой, тепло которой очень запомнилось — потому что джоули добывались из нее совсем не просто. Раз так, я решил убедиться и удостовериться. Обшаривал местность до той поры, пока не заметил обрывок троса. В несколько прыжков через расселины покрыл разделяющую нас дистанцию. Оформилась мизансцена: слева каменная игла, на ней веревочный узел, справа — разверстая глотка типа «дай-дай», обрывок веревки болтается как раз над ней, сволочью прожорливой.

Я посветил фонариком вниз, луч потерялся в темноте. Источник тепла в этой трещине тоже не удавалось засечь ни моими чувствительными глазами, ни даже инфравизором. Никакая Анима не барабанила сигналы «помоги». Все равно буду спускаться вниз, и если я так решил, то слезу обязательно. Потом в ухе послышался голос Шошаны, тихий, на удивление прозрачный, слегка похожий на марево.

— Я под скалой, лейтенант К123. Вытащить меня не удастся. Это я тебе говорю. Я закупорена, даже веревка не протиснется, слишком узкое горлышко у «бутылки». В общем, у тебя есть дела? Вот и займись ими.

— Главное мое дело — это ты. Поэтому сейчас смайнаю к тебе. Потерпи малость. Или лучше повторяй себе: «Терентий со мной».

— Никаких терентиев и лейтенантов. Сверху меня прикрывает твердая скальная порода. С ней ничего ты не поделаешь, в лучшем случае поклюешь ее, как курица булыжник. Иди в задницу, понял!

— Понял тебя, иду. «Задница» — понятие относительное. Это практически все, что нас нынче окружает. В данный момент я отправляюсь к трактору за тросом и отбойником.

— Самое лучшее для тебя сейчас — закрыть люк с той стороны и нажать на педаль газа. Я — фем, мутант, насколько тебе известно, одна из многих сотен сестер. Цели твои и фемов больше не совпадают. Если они сочтут нужным, то выцарапают меня отсюда. Если нет — то поводов для печали и тоски намного меньше, чем тебе кажется. Моя генетическая матрица, все, что есть в долговременной молекулярной памяти, переданная мной информация и такое прочее — от самого ценного до полной дряни — скопировано и хранится, где положено.

— В этой сраной «матке»?

— Прекрасно, если ты знаешь. Только не в «сраной» матке, а в материнском веществе.

— Ладно, мне плевать на сотни сестер и, при всем моем уважении, на материнское вещество, и уж, конечно, на то, что сочтет ненужным или нужным твоя организация. Ты мне требуешься, причем не только молекулярная память, информация, переданная в штаб, и генетическая матрица — хоть я рад буду посмотреть на ее фотокарточку, — а вся нужна, целиком. Я привязчивый, хотя это в наших небесных краях редкое свойство.

— Не безумничай, ты же не поэтишка, а мент. Порода здесь очень изъеденная, неустойчивая. Меня не вытащишь, тебя же засыплет.

— И пускай засыплет. Будет двуспальная у нас могилка. И вообще, в ответственный момент вредно говорить ерунду, береги кислород. Я сейчас ненадолго в машину, может, еще удастся высвистать на подмогу кого-нибудь из старателей. В любом случае, несколько минут — и я снова здесь.

Фемы умеют экономить кислород, ее Анима телеметрировала по моему запросу, что хватит еще на сорок минут. Да и дерготни не было в моих движениях, я крепко подавил вредное паникерство. Через минуту передатчик орал чуть ли не во всех диапазонах:

— Борт К123, срочно нуждаюсь в помощи для проведения аварийно-спасательных работ. Угроза человеческой жизни! Человек свалился в трещину в районе Трона Кощея. Борт К123 — экстренный вызов, прием.

Эфир действовал на нервы то своим молчком, то повизгиванием, то каким-то напряженным жеванием, будто все ответчики набили рот говном. Я еще пару раз отбил вызов, добавляя к каждой фразе по крепкому Матерному окончанию. Я тщетно надеялся. Или пыль мешала, или кто-то не доверял моему вызову, принимая за разбойничье заманивание, или кто-то понимал, что все равно не успеть. Или гад-паразит вредничал.

— Чтоб вам, уроды, провалиться во все щели, какие только имеются, даже самые маленькие. — После такого доброго пожелания я зарядил рацию на бесконечный повтор аварийного вызова, а сам схватил моток троса и отбойник-вибратор. Если бы имелся у меня киберкрот, который смог бы просунуть в горлышко «бутылки» воздуходув, то я работал бы не спеша и основательно. Но есть ведь Закон Ситуации — самое необходимое в данный момент всегда отсутствует.

Я рванул обратно к трещине. Лишь бы отозвалась моя мутанточка. Пускай она меня потом и замечать не станет. А сейчас хочу, чтобы был контакт. И она мне все-таки ответила:

— Ты бы мог уже далеко укатиться отсюда, лейтенант. Тебе только показалось, что ты здесь чего-то потерял.

— Роскошь общения с фемкой, вот что потерял. Это почти цитата. Все, я лечу к тебе, голову береги.