Сергей Синякин - Операция прикрытия

Через неделю нога уже болела не так сильно, но зато здорово беспокоила лангетка из гипса. Нога под бинтами чесалась, но добраться до нее можно было только при смене повязок, когда она, освобожденная от бинтов, совсем не чесалась. С костылями Вережников управлялся совсем ловко, Серову тоже разрешили вставать. Лейтенант был курящим, поэтому такое разрешение он воспринимал за счастье — попробуй полторы недели пролежать в постели и не сделать ни одной затяжки. Рехнуться можно!

Вережников вообще-то тоже курил, но, попав в госпиталь, решил это дело бросить. В кармане синего госпитального халата у него лежал портсигар, только вместо обычного «Беломора» или «Москвы» набит он был разноцветными леденцами, которые Вережников грыз, если уж совсем было невмоготу. Да и сестричек с нянечками всегда было чем угостить.

Они с Серовым выбирались в пустой гулкий коридор, садились на подоконнике у настежь распахнутого окна. Серов закуривал, а Вережников жадно вдыхал дым, перекатывая языком леденец во рту.

Разговоры были самые разнообразные, но каждый раз все скатывалось к обсуждению памятного боя, в результате которого они оба попали в лапы к эскулапам.

— Это не бой был, — мотал все еще забинтованной головой Серов. — Это, Илья, бойня была. Ручаться могу, два эрэса я в эту самую штуку вогнал, а толку-то? А ведь не я один такой меткий был, сам видел, как к диску десятка два дымных хвостов понеслось. И что же это за аэроплан такой, если наши ракеты ему как слону утиная дробь? Про пушки я уже не говорю, пушки его вообще не достали.

— Значит, броня у него такая сверхпрочная, — сказал Вережников. — Я помню, мы в сорок третьем один «фок-кер» двумя звеньями долбили, еле сбили. А потом специалисты поехали его осматривать — ё-моё! — у него бронирование такое, как у штурмовиков не найдешь. Экспериментальная модель была, снаряды наших пушек и пулеметов ему были как семечки. Не снеси ему случайно эрэсом винт, еще неизвестно, упал бы он на нашей территории или бы до немцев долетел.

— Броня, — мрачно сказал Серов. — Какая броня, если наши снаряды и до корпуса не долетали, сам видел, как они на подлете рвались. Но ты, Илья, скажи — чья это машина? Если наша, то какого хрена мы на нее кидались, а если чужая — то чья? Если у американцев такие машины появились, то с их атомной бомбой и такими аэропланами они нас запросто уделают. Сам посмотри, одна такая машина — и от авиационного полка один пшик остался.

Ты еще аэродрома не видел, — мрачно сказал Вережников. — Бетонку перепахали, от ангаров и домов одни развалины остались, а что до техники, так вообще без слез глянуть невозможно. Меня гражданские нашли и по началув расположение отвезли. Так что я все своими глазами видел. Только не думаю, что это американцы, Паша. Я с ними в войну на бомбежки летал. Их «крепости» у нас под Полтавой базировались. Взлетят, отбомбятся над Германией, а садятся уже в Англии. А оттуда другая группа таким же манером на бомбежку вылетает. А мы с фронтовых аэродромов подлета взлетаем и им в сопровождение пристраиваемся. Так что я тебе хотел сказать? Машины у них, конечно, мощные были, «крепости» эти самые, но не до такой степени, Паша, не до такой, чтобы мы их достать не могли. А ведь у нас сейчас и пушки помощнее, и эрэсы в два раза калибр увеличили.

— Тогда кто это? — сверкнул глазами из-под бинтов Серов. — Кто?

А что мог сказать Вережников? Он и сам ничего не понимал.

И не знали они, что командующим ВВС был подготовлен приказ, по которому летчикам категорически запрещалось ввязываться в схватки с подобными объектами, и Главком этот приказ завизировал. Товарищ Сталин авиацию считал своим личным детищем, потому и решил, что рисковать жизнью летчиков в мирное время не слишком оправданно, да и слухи обязательно поползли бы, как змеи из плетеной корзинки, а после Второй мировой войны слава русских летчиков гремела, так зачем же бесполезными атаками на неведомо что собственную славу подрывать?

Пришло время других действий, пусть незаметных и на первый взгляд совсем неэффективных, но вождь уже не раз их успешно опробовал, а потому хорошо знал, что там, где пехота не пройдет, не проползет бронированный танк, где авиация окажется бессильной, там обязательно сработает МГБ. Тем более что даже людьми рисковать не придется — много еще у нас в лагерях тех, кто за свободную жизнь рискнет своей собственной не один раз, уж больно срока давались длинные для слишком короткой человеческой жизни, которую каждому хотелось прожить не хуже остальных и уж по крайней мере не за колючей проволокой, где и жить-то, честно говоря, невозможно, разве что так — существовать!

А что касается вдов и сирот летунов N-ского авиационного полка, то государство о них побеспокоилось, сохранив пайки и назначив пенсии на то время, когда дети подрастут или вдовы найдут себе новых мужей, готовых позаботиться о сиротах. Личный состав полка был молод, и несмотря на войну, выкосившую мужиков, можно было предполагать, что без мужей вдовы останутся недолго. Впрочем, это кому и как повезет, тут уж загадывать было вообще невозможно..

Через несколько недель подполковник Вережников, еще прихрамывающий и опирающийся на изящную трость, был вызван в штаб ВВС, и командующий приказал ему готовиться в заграничную командировку. По секрету было сказано — с семьей,

— А хромота моя не повлияет? — осторожно осведомился подполковник Вережников, бегло проглядывая список инструкторов, отданных ему в подчинение.

— Сам понимаешь, Илья Николаевич, — сказал командующий и боязливо огляделся по сторонам. — После такого тебя бы даже безногим куда-нибудь услали. Спасибо, что в Китай, все-таки не так далеко.

О Китае Вережников знал немногое — что отгорожен он от всего мира Великой стеной, что все китайцы вилками и ложками не пользуются, а предпочитают харчиться палочками, и еще он знал по газетам, что председателем там стал Мао Цзэдун, который в понимании китайцев был, как товарищ Сталин для всего советского народа.

Он еще раз просмотрел список инструкторов и покачал головой.

Лейтенант Серов Павел Александрович в списке тоже был, хотя и не выписался еще из госпиталя. Здоровьем его никто не интересовался. Кто-то в Москве увидел знакомую по недавним событиям фамилию и, пристукнув кулаком по столу, с уверенностью сказал: «Годен!»

ШИФРОТЕЛЕГРАММА «ВЧ»

Исх. 22/5744 — 15.02.50 Секретно

Начальнику особого отдела штаба ВВС Уральского военного округа

Целях сохранения сведений, составляющих государственную тайну СССР, и нераспространения нежелательных слухов прошу в срок до 1 марта 1950 года составить списки лиц, причастных к инцидентам над горами, имевшими место в январе-феврале 1950 года, предупредить указанных лиц об ответственности за разглашение сведений, составляющих служебную и государственную тайны, отобрать подписки о неразглашении деталей указанных выше воздушных столкновений.