Эдуард Хруцкий - Операция прикрытия [др. редакция]

По земле катилась война. Шёл сорок четвёртый. Каждый день приближал Красную Армию к рубежам Советской страны. Немцы, сопротивляясь, отступали в глубь Европы.

А в Берне было туманно и тихо. Ветер с Ааре нес запах сетей и рыбы. Он разгонял туман, этот ветер, запутавшийся в узких Шпитальгассе, Марктгасее и Крамгассе.

Было утро — любимое время детей. Они спешили к медведям, живущим на берегу реки, добрым и откормленным. Покупали в лавочке морковь и кидали зверям, смешно стоявшим на задних лапах.

Человек, спустившийся к реке, тоже купил несколько морковок. И, бросая их животным, подумал, что за две такие морковки он в лагере для военнопленных вербовал нужного ему агента. Где-то в старом городе мелодично запели часы. Они именно не звонили, а пели. И звук их нёсся над домами предвестием мирного и счастливого полдня. «Пора». Поднявшись по ступенькам набережной, человек сел в маленький, почти игрушечный вагон трамвайчика, напоминавшего ему детскую железную дорогу в его родном Мекленбурге.

Вагончик медленно полз по улицам, огибая многочисленные фонтаны. Возле «Цайт глоксентрум» — башни с часами — человек вышел из трамвая.

Его ждали у здания ратуши, чем-то напоминавшего ему старинный русский терем, какие он видел в Смоленске. У самого большого и нарядного фонтана, перебросив светлый плащ через плечо, опираясь на трость, стоял Алекс. Он был постоянен, как и подобает настоящему британцу. А потому носил в Европе только твид. На этот раз костюм был песочного цвета. Колецки не любил твид. Он чем-то напоминал ему тяжёлый форменный мундир. Вырываясь из Германии в нейтральную тишину, он надевал лёгкую фланель, в которой чувствовал себя человеком, уехавшим на отдых.

Алекс увидел его и поднял трость, коснувшись набалдашником твёрдых полей шляпы. Эта немного фамильярная манера завсегдатая лондонского Сохо поначалу коробила Колецки. тем более что он был на два звания выше чином, чем англичанин, у которого он, Герберт Колецки, обер-штурмбаннфюрер СС, числился на связи.

— Привет, Алекс, — Колецки приподнял шляпу.

— Здравствуйте, мой дорогой Герберт, — Алекс улыбнулся одним ртом. Глаза его, пусто‑светлые, по‑прежнему смотрели цепко и настороженно.

— Вас учили улыбаться в вашей хвалёной школе? — съязвил Колецки. — Поучились бы у американцев. Люди Даллеса, например, улыбаются так, словно встретили родного брата, вырвавшегося из тюрьмы.

— По тюрьмам специалисты вы, немцы, а американцы молодая нация. Молодая, весёлая и богатая. Мы, англосаксы, слишком плотно вжаты в рамки тысяч условностей. Это наше бремя, которое мы стараемся нести с гордостью. Зато мы внимательны к друзьям. У вас в отеле уже стоят три упаковки «Принца Альберта». Кажется, это ваш любимый табак?

— Красный?

— Да.

— Благодарю вас. Кстати, почему вы не курите трубку?

— Слишком традиционно — улыбка, твид, трубка. В этом есть что-то от колониализма.

Колецки засмеялся:

— Может быть, вы и правы.

— Пройдёмся, центр города подавляет меня обилием фонтанов.

Они пошли вниз по Крамгассе. Постепенно исчезли нарядные вывески магазинов, контор, ресторанов. Вторая половина улицы была нашпигована мелкими лавочками, кустарными мастерскими, складами.

Элегантный Берн предстал своими задворками. Дома, иссечённые временем и непогодой, устало жались у тротуара.

— Я люблю такие места. — Алекс закурил сигарету. — Анатомия города! Вернее, анатомический атлас. Там, наверху, внешняя, показная часть Берна. Как у человека — глаза, нос, брови, кожа. А здесь, внизу, его чрево — истощенное сердце, изрытая печень. Эти развалины могут больше сказать о городе, чем его фасады.

Колецки усмехнулся про себя. Что знает этот самодовольный англичанин о развалинах? Развалинах тех городов, где сожжены и окраины и центр, где люди боятся выглянуть из подвалов. «Анатомия города!»

Они спустились к мосту Нидербрюкке, пошли вдоль реки. Вода в Ааре была жёлтой и мутной после дождя. Пенные барашки возникали у быков моста и разлетались, донося брызги до берега.

— С какого года мы работаем вместе? — прищурившись, спросил Алекс.

— С Польши, с тридцать девятого.

— Польша. Польша. Ваш Гитлер совершил серьезный просчет: вместо того чтобы возглавить крестовый поход против мирового коммунизма, он решил стать владыкой всего мира. А коммунизм жив, как видите.

— Но они же ваши союзники!

— Пока, Герберт, пока. Нам вместе с вами бороться против коммунизма. Придет время, и кто-то объявит крестовый поход против этой системы. Наша задача мостить дорогу будущим ландскнехтам Запада.

— Русские скоро станут на границе, Алекс.

— Во‑первых, не станут, а понесут в Европу свои идеи. Остановить их не в наших силах. Поэтому у нас общая задача: пока есть возможность, создать разветвленную сеть агентуры в Белоруссии, на Украине. Мы должны готовить новый крестовый поход.

Мимо них прокатил велосипедист, кудрявый парень. На раме, прижавшись к нему, сидела девчонка с огромными ошалелыми глазами.

— А они любят друг друга. — Теперь у Алекса даже глаза улыбались. — Любят, не думая об опасности, идущей с Востока. — Он поковырял песок тростью, подумал. — Итак, Герберт, что со школой?

— Мы создали ее. Группа прикрытия подготовлена.

— Кто руководит? Поль?

— Поль. Кстати, кто он?

— Польский поручик? Помню. Я встречался с ним лично. Школа — база. Как только русские выйдут к границе, никаких активных действий, берегите людей. Вермахту выгодно держать в напряжении русский тыл. Мы должны сохранить кадры для будущего. Ваша задача — ждать резидента. В номере вы найдёте документы. Теперь вы станете полковником Армии Крайовой, уполномоченным лондонской беспеки [1] Лондонская беспека — служба безопасности польского эмигрантского правительства. . Ваша кличка «Гром».

— Диверсии вы отвергаете полностью?

— Этим займутся другие. Ваше дело — поддержать резидента, когда придёт время.

Алекс отвернулся, прикуривая новую сигарету.

Колецки смотрел на мутную речную воду, на след от велосипедных колёс, рельефно впечатанный в песок, и ему очень хотелось ударить этого самоуверенного, ироничного англичанина.

В кабинете начальника Главного управления погранвойск НКВД висела огромная карта. Её принесли сегодня утром и намертво прикрепили к стене. Жирным контуром вдоль рек, по лесу, мимо населённых пунктов легла на плотной бумаге западная граница СССР. Граница, к которой ещё были направлены стрелы танковых ударов, штрихи пехотных атак.

Начальник управления разглядывал карту, похлопывая по ней указкой. Он вспомнил сорок первый год, когда горели красными квадратиками отмеченные на карте домики пограничных застав, вспомнил, как с тяжелыми боями отходили пограничники на восток… А теперь бойцам в зеленых фуражках вновь предстоит охранять тыл действующей Красной Армии.