Эдуард Хруцкий - Операция прикрытия [др. редакция]

— Не беспокойтесь, пан полковник, русских здесь нет, — сказал проводник, — а народная беспека и милиционеры ночью не выходят на улицы. Ночь — наше время.

Они шли вдоль домов, и Колецки казалось, что стук сапог разносится в темноте гулко и тревожно. Свернули в щель между домами, настолько узкую, что, казалось, плечи почти задевают за дерево стен. Колецки шел наугад. Ему очень хотелось зажечь фонарь, но он понимал, что этого делать нельзя.

Наконец проводник остановился.

— Пришли, пан полковник.

После темноты свет керосиновых ламп был необыкновенно ярким, и Колецки на секунду зажмурился.

В комнате было трое. Они шагнули навстречу. Одинаково рослые, подтянутые, сохранившие офицерскую выправку даже в штатской одежде.

— Пан майор, — обратился к одному из них проводник, — полковник Гром из Лондона.

Колецки пожал протянутые руки, выслушав псевдонимы: Буря, Волк, Жегота.

Колецки сел, махнул рукой собравшимся, предлагая место за столом.

— Господа офицеры, — начал он, — прошу доложить обстановку на границе.

— По моим данным, — сказал майор Жегота, — завтра русские станут на границе.

— Завтра… — задумчиво повторил Колецки. — Что ж… Вам известно, что вы и ваши люди придаются мне для выполнения специального задания?

— Да. Я хотел бы узнать, пан полковник, сколько вам нужно людей? — спросил майор.

— Для операции в русском тылу мне нужно минимум пятьдесят человек. Но это должны быть самые подготовленные, самые смелые люди.

— Мы найдём таких людей.

— Их надо освободить от всех заданий до особого распоряжения.

— Когда оно поступит?

— Это знает Лондон. У вас есть карта, майор?

— Конечно, пан полковник. Я хотел добавить, на той стороне банда Резуна уничтожает всех коммунистов. Поляков, русских…

Один из офицеров расстелил карту района.

— Вот здесь была, а следовательно, и будет русская застава, — сказал Колецки. — У погранотметки 12–44 должна быть полная тишина. На других участках все что угодно. Но здесь — никаких конфликтов. Бандеровцами я займусь лично.

Солдат строили прямо вдоль эшелона, стоявшего на путях.

Кочин обходил строй своей заставы, внимательно оглядывая людей. Зеленые пограничные погоны на выгоревших солдатских гимнастерках. У многих на груди ордена и медали. Но почти половина людей совсем молодые, недавно надевшие военную форму ребята.

Но всё же чего-то в них не хватало. Как-то не так выглядели солдаты.

На левом фланге стоял старшина Гусев. В ладно пригнанной гимнастёрке, в зелёной пограничной фуражке. И старший лейтенант понял, чего не хватало солдатам. Именно этих фуражек. Все, как один, они носили пропотевшие застиранные пилотки.

Кочин остался доволен внешним видом личного состава. Вообще-то народ ему попался хороший. Вот только заместитель, младший лейтенант Сергеев, ещё совсем молодой, только из училища.

— Отряд, равняйсь! — разнеслась команда. — Смирно!

Командовал заместитель начальника отряда подполковник Творогов. Высокий, широкоплечий, он, кинув руку к козырьку, зашагал навстречу начальнику отряда полковнику Зимину.

— Товарищ полковник, вверенный вам отряд прибыл в место дислокации. Отставших и больных нет. За время следования никаких происшествий не случилось.

— Здравствуйте, товарищи пограничники!

— Здравия желаем, товарищ полковник! — многоголосо и гулко ответил строй.

Полковник Зимин шагнул в сторону, и, чуть выждав паузу, скомандовал:

— Для встречи справа! Под знамя! Слушай! На караул!

Взлетели в два приема винтовки и автоматы. Застыли с рукой под козырёк офицеры.

Чётко печатая шаг, по щебенке насыпи двигался знаменный взвод. Впереди знаменосец и два ассистента с шашками наголо.

Тяжёлое полотнище, вздрагивая в такт строевому шагу, свисало за плечом знаменосца.

Нет, не простое было это знамя. Видимо, не всегда оно стояло закрытое чехлом, охраняемое часовым. Обожжено было полотнище, пробито пулями. Знамя плыло вдоль строя, и пограничники провожали его глазами.

В походной колонне погранотряд втягивался в узкие улочки. Город был почти не тронут войной. Обтекла она его, пожалела.

Склонялась через заборы сирень. Улицы словно покрылись белой пеной. Горбатились булыжные мостовые, причудливо изгибаясь, бежали мимо маленьких домов, мимо костела, мимо укрытых зеленью двухэтажных особняков с геральдическими щитами на фронтонах.

Отряд шёл по городу. И тротуары заполнились народом. Для людей началась новая жизнь. Раз встали на охрану границы солдаты в зелёных фуражках, значит, всё — война ушла за пределы Родины. И летели охапки цветов. Солдаты ловили их, улыбались широко и добро.

Погранотряд двигался к центру.

Штаб отряда разместился в особняке. У дверей его застыли два каменных льва. У одного была отбита часть морды, и казалось, что лев хитро улыбается, глядя на уличную суету. Рядом стоял часовой.

Кабинет начальника штаба был на самом верху, в бывшем зимнем саду. Он находился в стеклянном эркере, и даже в пасмурную погоду в нем было светло и радостно.

Грузный, широкоплечий подполковник Середин и капитан Тамбовцев сидели вдвоём.

— Итак, на границу мы стали, — начальник отхлебнул чай.

Подстаканник был сделан из снарядной гильзы, и поэтому красивый хрустальный стакан выглядел в нем чужеродно и нелепо.

— Конечно, порядок наведём, — продолжал подполковник. — Погранрежим установили на всей западной границе. Но в тылу неспокойно.

— Банды? — Тамбовцев подул на обожжённые о стакан пальцы.

Середин встал, подошел к занавешенной карте, раздвинул шторы.

— Смотри, — обернулся он к Тамбовцеву. — Погранотметка 12–44, там дислоцируется третья застава. Начальник — старший лейтенант Кочин. Кадровый пограничник, потом был командиром роты в Красной Армии, отозван к нам. Офицер боевой, знающий. На его участке наиболее вероятен прорыв в наш тыл. Сразу за заставой начинается многокилометровый лес, болота. По нашим данным, в тылу заставы действует банда оуновцев. Так что направляйся туда и разбирайся на месте.

Старшина Гусев вёл наряд вдоль пограничной реки.

Он шёл впереди, два солдата с автоматами сзади.

Над лесом висело яркое солнце, пели птицы, плескалась рыба в реке, и Гусеву казалось, что никакой войны нет и в помине. Он остановился, вскинул бинокль, долго разглядывал сопредельную сторону.

Тишина.

Гусев опять повёл биноклем, запоминая мельчайшие складки местности, подходы к реке.

— Что у тебя, Глоба?

— Скорей сюда, товарищ старшина.

Гусев опустил бинокль и легко сбежал по откосу к реке.

— Ну что? — начал Гусев. И увидел потускневший металлический герб Советского Союза. — Это же погранзнак!