Дмитрий Скирюк - Руны судьбы (Осенний Лис - 5)

- Нет! Нет...

- Да, - твёрдо сказал травник, глядя девушке глаза в глаза. - Ты забудешь всё, о чём ты думаешь сейчас. И даже если я напомню, ты не вспомнишь. Не захочешь вспоминать, как сейчас ты не хочешь думать и верить. Начнутся ревность и упрёки. Потом - скандалы и истерики. Потом ты начнёшь искать удовлетворения на стороне или замкнёшься в себе. И ничто тебя не переубедит. И настанет день, когда ты скажешь мне: "Ты - не то, что мне нужно". Именно так: "Не то, что мне нужно", как будто я не человек, а какой-то предмет.

- Нет, ты не понимаешь! - снова вскинулась она. - У тебя были женщины, я знаю, но ведь это было совсем не то...

- Откуда тебе знать, "то" это было, или "не то"? - перебил её травник. - Всё это я уже слышал раньше, и не раз; вы все так говорите. Ты считаешь, что мне не везло, потому что мне попадались только глупые и злые женщины, настоящие балованные дуры, а ты не такая, совсем не такая, ты твёрдо знаешь, чего хочешь и никогда меня не бросишь и не предашь... Ты ведь это хотела мне сказать, да?

Ялка потупилась.

Она хотела сказать именно это.

Слово в слово.

- Я просто хотела, чтобы ты знал... - беспомощно ответила она. Слезы текли у неё по щекам уже совершенно открыто, и у неё не было ни сил, ни желания их сдерживать. - Я просто не могу без тебя...

- И это я тоже уже слышал, - грустно сказал Жуга, - много раз, не только от тебя. Скажи мне что-нибудь, что я ещё не слышал.

Ялка потупилась.

- Я не знаю, что сказать, - ответила она.

- И это я тоже уже слышал, - со вздохом констатировал Жуга.

Фриц вдруг заворочался на кровати, что-то неразборчиво пробормотал и вновь затих. На некоторое время в старом доме рудокопов воцарилась тишина.

- Ты и вправду меня не любишь? - спросила Ялка тихо-тихо, с отзвуком надежды в голосе.

- Нет, - последовал ответ.

- И не полюбишь никогда?

- Не знаю, - травник покачал головой. - Я свою любовь выращиваю долго. И знаешь, что: давай с тобою остановимся на этом. Так будет лучше и мне, и тебе. Пока росток слаб, сломать его легко. Но если дать ему сейчас окрепнуть, то ломать придётся с болью и кровью. А ломать всё равно придётся.

- Зачем? - спросила она. Сквозь слезы травник ей виделся размытым. Зачем ты так? Почему ты не веришь, не хочешь поверить мне?! Если ты и в самом деле так думаешь, что тебе мешает не думать про завтра? Разве тебе мало того, что есть сейчас? Зачем ты так со мной?

- Затем, что я знаю: завтра все равно наступит. Можно думать про это или не думать, но завтра наступит непременно. И вся сегодняшняя радость не стоит того ужаса и боли, которые наступят после. Многие не чувствуют этого, но я - чувствую. Это ужасный дар. Когда-то он мне помогал и даже несколько раз спас мне жизнь, но нынче я бы дорого дал, чтоб от него избавиться. Забывай обо мне. Забывай обо мне скорее.

Ялка отвернулась и залилась краской.

- Ты так говоришь, - сдавленно сказала она, - потому что я... уже была с мужчиной. Я понимаю. Ты просто не хочешь быть вторым, - она закусила губу и сжала кулаки так, что ногти впились в кожу. - Да, я была дурой, дурой... Но если бы я могла доказать... Если бы я что-то могла изменить, но я ничего не могу изменить, ты же знаешь!

Травник вдруг откинулся назад и засмеялся, но беззлобно и как будто с облегчением. Потом тронул Ялку за плечо и притянул к себе. Та какое-то мгновение поупиралась, потом сдалась и послушно легла головой ему на колени. Посмотрела на травника снизу вверх. Завозилась. Вдохнула его запах.

- Чего ты смеёшься? - тихо спросила она и шмыгнула носом.

- Так, ничего, - ответил тот, поглощённый какими-то своими мыслями. Скажи мне лучше вот что: у тебя давно болели зубы?

- Зубы? - недоумённо переспросила та. - При чём тут зубы?

- Нет, всё-таки, давно?

Ялка прислушалась к себе. Провела языком по зубам внутри и по-наружи.

А ведь и в самом деле, вдруг растерянно подумала она, нигде не болит. И это - у неё, у которой зубы ныли от всего, от ложки мёда, от холодного и от горячего, и от застрявших ореховых крошек. И вдруг - на тебе! - ни дупла, ни трещинки. Почему же она до сего дня не обращала на это внимания? Странно. Наверно, правду говорят, что здоровый человек всего себя не чувствует...

- Давно, - призналась она. - Но я не понимаю...

Травник бережно отстранил девушку от себя, тронул её волосы, рассыпавшиеся по подушке, и убрал руки.

- Если ты думаешь, что всё дело только в маленьком кусочке плоти, который был там, - сказал он, - тогда успокойся: это ерунда; я не смотрю на женщин, как на ношеное платье или на надкусанные яблоки. Но даже если бы и так, то вспомни: ты же говорила с высоким.

- Что? - спросила Ялка. - А. Ну и что? Перед глазами всё плыло.

- Прикосновение единорога излечивает все раны, - проговорил ей голос травника негромко и откуда-то издалека. - Ты снова девственница. И давай больше не будем об этом. Хорошо?

Почему-то эти слова подействовали на неё, как ушат холодной воды. Все призраки желания исчезли, ей стало как-то враз не до того. Её пробил озноб. Она покорно позволила травнику перенести себя обратно на свою кровать и укрыть одеялом. Она больше не думала. Ей было не до мыслей.

- Летела кукушка, да мимо гнезда... - сухими губами прошептала она, отвернувшись к стене. - Летела кукушка... Прилетела.

Она немного полежала так и погрузилась в сон, и потому не видела, как травник долго-долго смотрел на неё, потом вернулся на свою кровать и тоже очень долго сидел, глядя на огонь. Потом он встал, прошёл к каминной полке, снял с неё мешочек с рунами, и сел за стол. Осторожно, без стука рассыпал их пустыми сторонами вверх, пересчитал, перемешал, сосредоточился и выбрал три костяшки. После вытащил ещё две, открыл их все и стал рассматривать получившийся расклад.

- Надо же, - пробормотал он наконец. - Почти как раньше, только... Хм. А это что?

Руны перед ним лежали следующим образом:

Травник против воли вспомнил предыдущее своё гадание и покачал головой.

Ing опять был здесь, хотя и переместился в прошлое. Теперь уже Жуга не сомневался, что, а верней сказать, - кого он должен был обозначать. Перевёрнутая Raido, сулившая тяжёлый долгий путь, переместилась в будущее. Всё так же мерещилась солнечным призраком Sowulo, только теперь она обозначала не развязку, а препятствие: прорыв, путь к восхождению теперь препятствовал отношениям двоих.

А в середине, в настоящем, была перевёрнутая Turs - руна испытания и вызова. Руна, олицетворяющая хаос. Руна слабости и принуждения.

Там ещё была руна, означающая помощь. Но помощи от неё ждать не приходилось - Inwaz означал бессилие и терпение. Истолкование его всегда и полностью зависело от окружавших его рун. В хорошем окружении он означал препятствие или развилку на пути.

В плохом - смерть.

Смерть могла помочь.

Чья?

Кому?

Каким образом?