Бернард Вербер - Микролюди

Он вспоминает предыдущие ходы, представляет сражение при Пюи де Ком как сложную хореографию, где, как ему казалось, фиолетовые удачно действовали и взяли фигуры белых.

Входит Бенедикт.

– Ты смотрел новости? – спрашивает она.

– Даже когда мы проигрываем в футбол, это не так грустно.

– Уэллс по крайней мере попытался.

– Быть правым слишком рано – это еще хуже, чем быть неправым…

– Ты считаешь, что Давид прав?

– Во всяком случае, я уверен, что другие совершенно не поняли, что произошло в мире, и не оценили ту замечательную возможность, которую нам предлагали эти ученые.

Бенедикт рассматривает карту мира:

– Политики боятся новшеств. Они не хотят даже думать о будущем вида.

– Значит, никогда ничего не изменится?

– А кто действительно хочет, чтобы что-то менялось?

Она садится ему на колени и нежно гладит его по щеке.

– Я, – отвечает он.

– Мы пришли сюда слишком поздно. Это, вероятно, было бы возможным в предисторическую эпоху. А сегодня мы продолжаем движение наших предков. Мы не можем ни затормозить этот огромный танкер, ни развернуть его в другую сторону.

Рефлекторно он открывает шкаф и достает микросекретарш, которые тотчас принимаются за свою работу.

Станислас и Бенедикт Друэн с любопытством наблюдают за ними.

– Существует ли сознание вида? Догадываются ли они, что происходит?

Той, которая ему улыбается и кланяется, он отвечает грустной улыбкой, затем складывает фиолетовые шахматные фигуры в коробку и запирает в шкаф.

Президентская чета садится на диван, увеличивает звук телевизора и слушает продолжение дебатов в ООН.

Я их слышу.

Я их вижу.

Я их воспринимаю через их же телевизионные волны, которые я могу принимать.

И вот что я констатирую.

На этот раз все наоборот…

Маленькие человечки вовсе не размножаются, они в опасности. Они даже на пути к исчезновению. Все, какие есть.

Раньше я хотела этого сокращения, я его одобряла, но, когда я вижу, к чему это привело, я думаю, что исчезновение этих малышей – не лучшее, что может произойти. Во всяком случае, мне кажется, что это должно было бы случиться восемь тысяч лет назад.

Чем больше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь: если бы первое человечество проявило мудрость и освободилось бы от второго, мы бы не оказались сейчас в таком положении.

По прошествии времени надо признать, что человек, который сделал больше всех добра своему виду, кто объективно спас больше всех человеческих жизней, это Игнац Земмельвейс.

Действительно, этот венгерский врач-акушер первым предложил врачам и акушеркам мыть руки перед тем, как помогать женщинам при родах. До него считалось нормальным, что в больницах 12 % женщин умирали от родильной горячки, это считалось фатальным. В то время во Франции даже полагали, что эта горячка вызывается холодом или влиянием Луны. Вот его история.

В 1846 году доктор Игнац Земмельвейс становится врачом – ассистентом акушерского отделения общей больницы в Вене. Когда умирает его друг профессор анатомии Якоб Колетчка, у него создается впечатление, что сами врачи, лечившие Якоба, на своих грязных руках занесли ему зараженные частички, что его и убило.

В то время микробы еще не были открыты, и Земмельвейс говорил о «невидимом яде». Чтобы бороться с ним, он предложил мыть руки хлорной водой. С 1847 года в отделениях, которыми он заведовал, стали следовать его рекомендациям и увидели, что смертность снизилась с 12 % до 2,4 %.

К тому же Земмельвейс предписывал всем врачам мыть руки после работы с трупами прежде, чем они подойдут к роженицам.

Как только стали следовать его рекомендации, уровень смертности упал в его отделении до 1,3 %.

Однако его успех вызвал зависть, а потом и ненависть коллег. В Вене он становится предметом многочисленных насмешек, а его предложение мыть руки считают «еврейским религиозным предрассудком» (в Торе действительно предписывают мыть руки, прежде чем приступить к лечению). В остальной Европе Земмельвейс тоже не получил никакой поддержки и также стал предметом насмешек, несмотря на неопровержимые результаты.

В конечном счете он был изгнан из венской клиники, а в родильный дом в Будапеште его взяли только с условием, что он забудет о своих глупостях с мытьем рук.

В 1865 году, когда он хочет представить эту тему в Будапештском университете, его арестовывает полиция. У него начинается нервная депрессия, и собратья по профессии запирают его в психиатрическую лечебницу. По свидетельствам того времени, Земмельвейс и там оставался приверженцем мытья рук, что очень раздражало его лекарей, а санитары его регулярно избивали. Высшая ирония судьбы – после одного особенно жестокого избиения у него были многочисленные открытые раны, и врач, который их обрабатывал, не вымыв рук, внес ему инфекцию, та перешла в гангрену, и он скончался в страшных мучениях.

Открытие асептики через двадцать лет принесло логическое объяснение интуиции Земмельвейса, которая, таким образом, стала очевидным фактом и спасла миллионы жизней.

Давид Уэллс сидит в прострации на своем месте и больше не слушает.

Дебаты Генеральной Ассамблеи ООН продолжаются по разным вопросам, таким как определение зон рыбной ловли, вывоз ядерных токсических отходов, трудности доставки продуктов питания населению, страдающему от голода в Судане (из-за нападений вооруженных банд), акты самосожжения тибетских монахов, протестующих против китайского правления, гормоны в американской говядине, уничтожение лесов в Папуасии, для того чтобы на их месте развести плантации, предназначенные для производства пальмового масла.

Уже 17 часов. Все устали и проголодались. Председатель Авинаши Сингх объявляет закрытие дебатов.

Вдруг появляются две женщины и один мужчина, решительным шагом проходят вдоль рядов и поднимаются на трибуну.

– Никто не выходит! Все остаются на своих местах, – приказывает одна из женщин.

– Кто вы? – возмущается председатель. – Вы не имеете права входить сюда.

– Вам не хватает жизненно важной информации, чтобы принять решение о статусе Эмчей. Надо голосовать снова.

Все узнают доктора Аврору Каммерер, полковника Наталью Овиц и лейтенанта Мартена Жанико.

Давид присоединяется к ним.

– Как вы смогли сюда пройти?! – спрашивает он шепотом Наталью.

– Через служебный вход. И маленькая мышка нам помогла.