Василий Звягинцев - Величья нашего заря. Том 2. Пусть консулы будут бдительны

– Это хорошо. А у меня тоже интересные новости. Ну, во-первых, операция с Катранджи завершена, и он с девушками домой возвращается. Тут кое-что случилось, теперь наш друг железно на войну с англами замотивирован, личные у него причины появились. Представь, когда они его виллу захватывали, вазочку разбили. Вроде ничего особенного, но она, оказывается, прямо из гробницы очередной египетской Нефертити к нему попала. Ценность обозначить – нулей не хватит. И второе…

Фёст видел, что Воронцов тоже весело возбуждён, и едва ли только случаем с Ибрагимом. Здесь что-то посерьёзнее.

– Слушаю со всем вниманием.

– Видишь ли, я тут в Замке кое с кем пообщался и, мне кажется, решил загадки и нынешнюю и дней минувших…

– Насчёт чего? – В сердце у Фёста что-то екнуло. Вроде как предчувствие какое-то.

– Насчёт того, кто все подлянки устраивал и без нашего разрешения собственный канал между мирами наладил. Помнишь, как вы с Секондом Затевахина поймали?

Вот он, момент истины, с ликованием подумал Фёст. Теперь он покажет старшему брату , кто есть кто. Как там у Стругацких? «Младший был дурак, естественно, но вот кто был первый?» [164].

– Удивительно, Дмитрий Сергеевич! Просто слов нет! – расплылся в льстивой улыбке Вадим и показал Воронцову только что распечатанную фотографию старца с острова. – Его, случайно, не Сарториус зовут? А то попался мне тут один…

Воронцов, как он ни умел владеть собой, только что рот не раскрыл от изумления. А Фёст, наоборот, преисполнился хорошо замаскированного самодовольства. Ну как же, самого Дмитрия Сергеевича уел, да как!

– Жаль, что не могу сказать, как Павел Первый прадедушке нашего Владимира: «Ну, Белли, ты меня удивил, так и я тебя удивлю» [165]. Но галочку против твоего имени в формулярном списке поставлю. Что ещё успел выяснить?

– Да всё, считайте, и выяснил. Теперь как скажете – можно живьём брать, можно на блесне поводить, если нужно. Меня что больше всего удивляет – он ведь и там и там одновременно живёт. Как думаете, по какой причине?

– А что думать. Пока ты свой сыск вёл, я напрямую с Замком поговорил, молодость вспомнил. Как он меня в сорок первом на фронт провожал… – Глаза Воронцова подёрнулись грустновато-мечтательной дымкой. И не столько отъезд на фронт на броневичке он вспомнил, как первую встречу с Натальей через толстое стекло экрана. – Он мне Сарториуса и разъяснил . Не представлял, что ты до того же докопаешься… Понятное дело, ты лицо заинтересованное…

– Ещё бы. – Фёст скривился, вспомнив, как пришлось тогда по Москве под пулями побегать.

– Однако талант не отнимешь, не отнимешь… Может, тебя вместо Мятлева в министры ГБ двинуть?

– Увольте, Дмитрий Сергеевич. Я лучше по-прежнему, в частном порядке. Да, кстати, Сарториус же подождёт. В ближайшие сутки точно никуда не денется. Кроме того, с ним «с лёгким сердцем» разговаривать желательно, так думаю. А мне другую проблему решить не терпится, и с сердцем по-любому тяжёлым… Поприсутствуете?

Воронцов посмотрел на Вадима повнимательнее. Да, кажется, парень нешуточно вздёрнут. Только что весел и искромётен был, а сейчас вдруг – помрачнел не по-хорошему. Что же такое могло случиться? Не с Людмилой ли что? Нет, в этом случае он бы сразу сказал, да и не начал удачливого частного детектива изображать, демонстративно переигрывая. Из другой оперы что-то, но доставшее его до печёнок, что называется.

Дмитрий сделал понимающее лицо.

– Отчего же нет, если обещаешь, что интересно будет. Мне перейти?

– Переходите, конечно, чего уж… У нас после разговора с Сарториусом другие возможности появятся, не такие рисковые…

– Да они и сейчас есть, – продолжил Воронцов, и, не включая привычной рамочки вокруг превращаемого из «окна» в «дверь» экрана, просто шагнул вперёд, словно через полосу разделяющего их тумана. Фёст мельком успел увидеть за спиной адмирала обстановку его кабинета и вот – нет ничего. Воронцов стоит рядом с ним, а позади – полки с аппаратурой и бессмысленно мерцающее бельмо экрана.

– Видишь, и так можно, если Замок разрешает. Твой Сарториус этой же схемой пользуется. Так как – здесь говорить будешь, или в комнаты пойдём?

– Лучше бы в комнаты. В кабинет Шульгина…

В кабинете Фёст указал Воронцову на кресло за письменным столом.

– Сюда садитесь. Я – рядом. Трибунал у нас будет. Выездное заседание…

– Во как! А третий? Без третьего члена нельзя, – вспомнил Дмитрий петровское ещё «Уложение».

– Будут.

– А судить кого? – Воронцов насторожился. Уж не поехала ли крыша у «кандидата». Гражданских с улицы он вряд ли хватать станет, а из тех, кто в его окружении… Кроме как на валькирий у него власти не хватит.

– Так, волонтёра одного, – неприятно дёрнул щекой Вадим, и Воронцов узнал ещё одну характерную примету Шульгина. Да, многому Сашка успел за три года парня научить. Про аналога-Секонда всё время речь, а аналог вот где – поколением позже появился, шульгинский, естественно. Не получилось у него сына родить и воспитать, на Ляхова всё неотреагированные эмоции перебросил.

Фёст закурил, потом позвонил в настольный серебряный колокольчик, как в девятнадцатом веке принято было.

Почти сразу же появилась Людмила в легкомысленном домашнем . Увидев Воронцова, ойкнула и словно бы засмущалась.

– Волович в квартире? – непривычно жёстким голосом спросил Вадим.

– У себя был. А что?

– Второе – лишнее. Переоденься в форму, Герта пусть тоже. Будете готовы – введите ! – сказано было едва ли не с лязганьем камерного засова.

Вяземская сделала большие глаза.

– Что-то не так? – Она подумала, что поведение Вадима связано с проведённым ею с Гертой допросом.

– Выполняйте, капитан!

Воронцов видел, что Ляхов сам себя накручивает, приводит в должное состояние, и подумал, что кое-кому сейчас станет очень не по себе. Он и сам так умел, но за Ляховым таких склонностей не замечал. Опять Сашкины замашки.

Людмила исчезла, тоже весьма озадаченная.

Фёст достал с барной полки книжного шкафа бутылку французского коньяка. Дмитрий подумал, что он сейчас нальёт, но Вадим не сделал нужного движения. Просто пояснил:

– У французов перед гильотиной рюмку наливают и закурить дают.

В подтверждение раскрыл настольную коробку на сотню папирос, развернул её «от себя».

– Что-то серьёзное ты затеваешь, – демонстрируя непричастность, заметил Воронцов.

– Сообразно обстоятельствам…

Через три минуты дверь без стука распахнулась и Людмила с Гертой, в строевой форме офицеров здешней армии, вошли, деликатно подталкивая перед собой Воловича. Несколько заспанного.

– О, Вадим, привет! – деланно-радостно возопил тот, увидев на столе бутылку, но испытывая в то же время смутную тревогу. Пока ничего конкретного, но при наличии совести, грязной, как недельная портянка, подсознательно всего остерегаешься. Даже и предложения разделить дружеское застолье.