Андрэ Нортон - Гаран вечный: Кристалл с грифоном. Год единорога. Гаран вечный

— Я не верю этому.

— Улыбайся! — Он отломил себе кусок пирога. — Ты говоришь так из вежливости, моя Леди.

— Я говорю то, что чувствую.

Теперь он стал серьезен, его глаза изучали мое лицо, словно он мог проникнуть в мои мысли и прочесть в них и то, что мне было известно, и то, о чем я даже не догадывалась. Потом он глубоко вздохнул:

— Ты ошибаешься. Все время случается так, что я спотыкаюсь там, где остальные легко достигают своей цели. Я с ними одной крови, но во мне что-то не так; иногда я могу распоряжаться своими силами, а иногда они мне изменяют.

Я провела рукой по накидке на моих плечах.

— Но ведь было же что-то, что привлекло меня и, кажется, на этот раз твои силы не отказали тебе.

Херрел кивнул:

— И таким образом я получил то, что для меня не предназначено…

— И поэтому есть основания опасаться несчастья? — Я не верила, что он боится этого. Он, конечно, был воин не из последних, несмотря на то, что он думал о себе сам.

— Ты не понимаешь, — мягко произнес он. — Я могу только такую малость, которую ты узнала в первый час нашего знакомства, и, возможно, с этого часа у нас впереди не будет гладкой дороги. Мы запросили у вас двенадцать и одну невесту, но наш отряд насчитывает почти в два раза больше воинов. Мы предоставили выбор колдовству и судьбе, но некоторые из оставшихся никак не могут согласиться с тем, что выбор пал не на них. Кроме того — ты назвала себя пленницей людей из-за моря и ты не из рода Верхнего Халлака, потому что ни один из его жителей не может видеть нашего второго лица. Поэтому ты можешь быть нашей дальней родственницей…

«И поэтому не принадлежать к человеческому роду?» — спросила я сама себя.

— Не позволяй никому обнаруживать, что ты видишь наши вторые лица, — предупредил он меня. — Они не доверяют тем, кто не такой, как все, и, вероятно, еще меньше будут доверять той, которая выбрала мою накидку.

Некоторое время мы молчали, потом я спросила:

— Это ваш лагерь?

— На час — другой, — улыбнулся он. Если ты пытаешься увидеть замок или стены какого-нибудь огромного укрепления, то ты напрасно стараешься, моя Леди. У нас нет другого дома, кроме степей.

— Но вы же уедете отсюда — это часть договора. Куда же мы поедем?

— На север, далеко на север, а потом на восток. — Рука его легла на застежку с молочно-белым камнем. — Мы — изгнанники, и теперь снова хотим вернуться на родину.

— Изгнанники? Из какой страны? Из-за моря? — Может быть, мы были дальние родственники по крови.

— Нет. Наша родина может находиться далеко в пространстве и во времени, но она неотделима от этой земли. Мы потомки древнего народа, в то время, как народ Верхнего Халлака — очень юный народ. Раньше для наших странствий не было границ. Все наши мужчины и женщины обладали силой, которой они могли пользоваться по своему желанию. Хотел кто-нибудь ощутить свободу скачущего галопом коня — он мог стать юным конем. Или соколом, или орлом, парящим в воздухе. Если ему хотелось иметь богатую одежду и драгоценности, он получал их с помощью своих способностей, и они исчезали, когда их великолепие наскучивало владельцу. Но только обладание такой силой и её использование породило скуку, потому что со временем не осталось больше ничего такого, что можно было бы пожелать, никаких новых впечатлений для глаз, сердца и души.

Нам не стало покоя, мы искали всё новых ощущений и впечатлений, и пришло опасное время. Мы распахнули двери запретного и развязали силы, которые не смогли контролировать. Мы становились все старее и слабее. И некоторые из нас, снедаемые беспокойством и любопытством, стали искать другие развлечения. Они высвобождали силы, природу которых зачастую не понимали, и смерть нависла над страной. Мужчины, бывшие до тех пор друг для друга братьями, теперь встречали друг друга с недоверием и даже ненавистью. Они убивали друг друга разными способами, один другого хуже.

И после одного из сражений на мужчин нашего народа наложили кару. С той поры каждый, кто родился с беспокойной душой, должен покинуть страну и превратиться в странника. Свободного выбора нет, хотя некоторые из нас и выбрали бы спокойную жизнь. Такие люди рассматриваются как потенциальные нарушители мира, и его необходимо поддерживать неукоснительно, иначе наша раса исчезнет с лица земли. И каждый из беспокойных духом должен странствовать до тех пор, пока звезды на небе не образуют новый узор. Когда это произойдёт, они могут отыскать Врата и просить разрешения войти. И если они выдержат проверку, то смогут вернуться на родину к своему народу.

— Но люди Верхнего Халлака говорили, что знали Всадников с тех пор, как поселились в этой стране…

— Продолжительность жизни людей не сравнима с нашей. И теперь приближается день, когда мы снова должны попытать счастья у Врат. Но, удастся наше возвращение или нет, наш род не должен вымереть. Поэтому мы взяли невест у людей. Мы хотим, чтобы у нас были потомки.

— Полукровки не всегда обладают теми же качествами, как чистокровные…

— Это правда. Но, моя Леди, ты забываешь, что мы всё же обладаем некоторыми способностями, и не всё наше колдовство всего лишь обман зрения.

— Но останутся ли девушки под властью чар и далее? — Я взглянула на двух своих спутниц, которые были так увлечены, что видели только тех, с кем делили кубок и блюдо. Хорошо это или нет, я не могла сказать.

— Они будут видеть только то, — ответил он, — что захочет тот, чью накидку они носят.

— А я?

— Ты? Если ты изо всех сил будешь стараться делать это, то, может быть, будешь видеть то, что видят другие. Мои спутники будут недовольны, если узнают, что у тебя есть воля. Как опытный воин, я могу сказать, что для тебя будет лучше, если ты будешь видеть только то, что видят другие. За наше счастье, моя леди…

Его тон изменился так внезапно, что я сначала была ошеломлена, а потом насторожилась. Сзади к нам кто-то приближался. Но я сделала вид, что ничего не заметила и глядела на Херрела так, словно он был единственным на всем свете.

Тот, кто подошел, молча стоял позади меня, он был один, и от него облаком исходило какое-то беспокойство… Ненависть? Нет, в нем было слишком много презрения. Это было что-то вроде досады, направленной против низшего члена группы, гнев за то, что тот осмелился воспротивиться власти, в которую подошедший так верил.

— А, Хальзе, ты пришел, чтобы выпить за мою невесту? — Херрел взглянул на того, кто стоял позади меня. На его лице не было заметно и следа беспокойства. Однако голос его стал острым, как лезвие боевого ножа, и я была уверена, что Хальзе не был другом Херрела, а относится к тем, кто завидовал ему, потому что волшебство, сотворенное Херрелом, принесло тому успех. Но я продолжала смотреть на Херрела с таким же восторгом, с каким другие девушки смотрели на своих избранников.