Дэйв Эггерс - Сфера

– Нажимать никуда не надо, – проинструктировала она. – Включится, как только выйдешь на сцену.

События разворачивались стремительно, но Мэй решила, что оно и к лучшему. Будь у нее больше времени, она бы только сильнее разнервничалась. А так она послушала Жюля с Терезой и потом, из-за кулис, – тысячи сфероидов, что входили в зал, болтая и смеясь, и довольно плюхались в кресла. Может, где-нибудь там и Кальден, мельком подумала она.

– Мэй.

Она обернулась – ей тепло улыбался Эймон Бейли в небесно-голубой рубашке.

– Готова?

– Наверное.

– Все будет отлично, – сказал он. – Не переживай. Будь собой, и все. Мы просто разыгрываем наш разговор на той неделе. Ага?

– Ага.

И он уже вышел к залу, помахал, а все захлопали как ненормальные. На сцене друг против друга стояли два бордовых кресла; Бейли сел и заговорил в темноту:

– Привет, сфероиды.

– Привет, Эймон! – взревели они в ответ.

– Спасибо, что пришли на эту очень особую Мечтательную Пятницу. Я решил, что сегодня мы слегка поменяем формат. Некоторые знают, что порой мы проводим не презентации, а интервью, дабы пролить свет на участников «Сферы», на их мысли, надежды или, как сейчас, – на их эволюцию.

Он улыбнулся, глядя за кулисы.

– Недавно у меня состоялся разговор с одной нашей молодой сотрудницей, и этим разговором я хочу поделиться с вами. Я попросил Мэй Холланд – кое-кто с ней знаком, она нуб из Чувств Клиента, – мне помочь. Мэй?

Мэй шагнула на свет. Тотчас наступила невесомость – Мэй плыла в черноте, ее слепили два далеких, но ярких солнца. Зала не видно, ориентируешься еле-еле. Ноги как соломинки, ступни налились свинцом; впрочем, ей все же удалось развернуть и направить себя к Бейли. Онемевшая и ослепшая, Мэй отыскала кресло, обеими руками вцепилась в подлокотники и села.

– Привет, Мэй. Ты как?

– В ужасе.

В зале засмеялись.

– Не нервничай, – сказал Бейли, улыбнувшись зрителям и покосившись на Мэй с легкой тревогой.

– Вам легко говорить, – сказала она, и по всему залу опять пробежал смех. Смех – это хорошо, смех ее успокоил. Она вдохнула поглубже, вгляделась в первый ряд, различила пять-шесть сумеречных лиц – все улыбались. Мэй поняла – всеми фибрами почувствовала, – что она среди друзей. Ей ничего не грозит. Она глотнула воды – вода остудила нутро – и сложила руки на коленях. Вот теперь она готова.

– Мэй, каким словом ты описала бы пробуждение, которое случилось с тобой на минувшей неделе?

Это они репетировали. Она знала, что Бейли хочет начать с концепции пробуждения.

– Это и есть то самое слово, Эймон. (Ей велели называть его «Эймон».) Пробуждение.

– Ой. Я, кажется, спер твою реплику, – сказал он. Зрители засмеялись. – Надо было спросить: «Что с тобой случилось на минувшей неделе?» Но все-таки расскажи нам, почему такое слово?

– Ну, оно точное, кажется мне… – произнесла Мэй и затем прибавила: – …сейчас.

Слово «сейчас» вылетело на долю секунды позже, чем следовало, и глаз у Бейли дернулся.

– Поговорим о твоем пробуждении, – сказал он. – Все началось вечером в четверг. Многие здесь уже знают эту историю в общих чертах – «ВидДали» и все такое. Но напомни вкратце.

Мэй уставилась на свои руки и сообразила, что это сугубая театральщина. Она никогда прежде не разглядывала руки, чтобы изобразить стыд.

– Я, по сути, совершила преступление, – сказала она. – Одолжила каяк, не сообщив владелице, и уплыла на остров посреди Залива.

– На Синий остров, если я правильно понимаю?

– Да.

– А ты предупредила кого-нибудь?

– Нет.

– Собиралась рассказать кому-нибудь потом?

– Нет.

– Документировала? Фотографии, видео?

– Нет, ничего.

Зрители зашептались. Мэй и Эймон предвидели реакцию на это откровение и помолчали, дожидаясь, пока толпа переварит информацию.

– Ты понимала, что это неправильно – одалживать каяк без ведома владелицы?

– Понимала.

– Но это тебе не помешало. Отчего так?

– Я думала, никто не узнает.

В зале снова забормотали.

– Интересная деталь. Значит, сама гипотеза о том, что твой поступок останется в тайне, позволила тебе совершить преступление, верно?

– Верно.

– Ты бы поступила так же, если б знала, что на тебя смотрят люди?

– Разумеется нет.

– То есть отчасти возможность остаться в темноте, незримо и неподотчетно, подтолкнула тебя к поступку, о котором ты сожалеешь?

– Именно. Я думала, что одна и никто меня не видит, и это позволило мне совершить преступление. И я рисковала жизнью. Я не надела спасательный жилет.

В зале снова зарябили шепотки.

– То есть ты не просто совершила преступление против владелицы собственности, ты поставила под угрозу и собственную жизнь. И все потому, что тебя окутывал, я не знаю, плащ-невидимка?

Аудитория грохнула. Бейли поглядел Мэй в глаза – мол, спокойно, дела идут хорошо.

– Ну да, – сказала она.

– У меня вопрос, Мэй. Когда за тобой наблюдают, ты ведешь себя лучше или хуже?

– Лучше. Несомненно.

– А когда ты одна, невидима и неподотчетна, – тогда что происходит?

– Ну, к примеру, я ворую каяки.

Зал взорвался веселым хохотом.

– Я серьезно. Я делаю то, чего делать не хочу. Я вру.

– Когда мы с тобой говорили на днях, ты сформулировала это очень интересно и лаконично. Можешь повторить, что ты сказала мне?

– Я сказала, что тайна есть ложь.

– Тайна есть ложь. Легко запомнить. Изложи ход своих рассуждений, будь добра?

– Когда хранишь тайну, случаются две вещи. Во-первых, тайна может привести к преступлениям. Мы поступаем хуже, когда неподотчетны. Это само собой. А во-вторых, тайна провоцирует спекуляции. Не зная, что скрыто, мы гадаем, мы сочиняем ответы.

– Любопытно, да? – Бейли посмотрел в зал. – Когда не удается дозвониться до близких, мы строим предположения. Паникуем. Размышляем, куда они подевались и что с ними произошло. А если на нас напал невеликодушный или ревнивый стих, мы выдумываем ложь. Порой весьма пагубную. Мы решаем, будто наши близкие заняты чем-то неприглядным. А все потому, что нам недостает знаний.

– Все равно что смотреть, как люди шепчутся, – сказала Мэй. – Мы дергаемся, нам неуютно, мы выдумываем всякие ужасы, которые они якобы говорят. Мы подозреваем, что говорят про нас, и притом нечто катастрофическое.

– А вероятнее всего, один у другого спрашивает, где здесь туалет. – Бейли был вознагражден громким хохотом и насладился им сполна.

– Ну да, – сказала Мэй. Она знала, что следующие реплики необходимо произнести правильно. Она все это говорила Бейли в библиотеке – сейчас нужно лишь повторить. – Например, видя запертую дверь, я сочиняю всякие истории о том, что за ней. Это как будто тайна, а в результате я выдумываю ложь. Но когда все двери открыты, физически и метафорически, остается лишь одна-единственная правда.