Генри Олди - Клинки Ойкумены

– Газон, – сказал маэстро. – Его утром поливали.

– Ну и что?

– Трава влажная. У вашей обуви кожаная подошва.

– Это синтетика!

Со стороны они, наверное, выглядели смешно.

– Хорошо, синтетика. После финта я нарушил схему – увеличил расстояние между нами. Вы в ответ удлинили прыжок. Простая задача, простое решение. Это самоубийство – в вашей обуви на мокром газоне. Я еще в начале понял, что вы – паркетница.

– Кто?!

– Вы ведь привыкли заниматься в зале? На твердом покрытии?

Уже потом, когда все случилось, Диего корил себя за «паркетницу». Ну конечно, девушка обиделась. От обиды многие совершают взбалмошные поступки, а в юности – считай, каждый второй. Так и высокая – не меняя позы, она ударила маэстро кинжалом в горло, завершая прерванную комбинацию. Месть за шутку с газоном? Желание кровь из носу взять три из трех?! В любом случае, навыки сработали раньше, чем тюфяк-рассудок обточил их до приемлемой гладкости – навыки скорее солдата, чем учителя фехтования. Пальцы маэстро клещами сомкнулись на запястье гематрийки, тонком и сильном, останавливая подлый удар. Следом Диего выпустил шпагу: клинок до сих пор оставался прижатым к стволу, и девушка машинально усилила давление, удерживая шпагу маэстро на прежнем месте. Миг промедления был использован наилучшим образом: тыльной стороной ладони Пераль наотмашь хлестнул высокую, целясь под край нижней челюсти, ближе к уху. Ладонь словно врезалась в стену, в кирпичную громаду, лишь притворяющуюся юным телом – вернее, защитным силовым полем. Нейтрализатор сработал отменно, подвесив девушке внушительную «гирьку»: маэстро не знал, как хитрое устройство оценивает различные туше́, но полагал, что яремная жила на этом рынке стоит дороже всяких пустяков.

Охнув, высокая упала прямиком в его объятия.

– Вы ошиблись, – объяснил Диего. – Вам следовало поступить иначе.

– Как?!

– Вы должны были сказать: «Спасибо, маэстро!» Затем отойти на три шага назад и отсалютовать мне вашим оружием. После чего мы бы продолжили урок.

– Спасибо, маэстро! Повторим?

– Извините, сеньорита. Как-нибудь в другой раз.

– Ты научишь меня пользоваться виртом?

От этого вопроса Карни, приводившая в художественный беспорядок букет флюорензий, едва не опрокинула вазу. Флюорензиями с Диего поделились супруги Тай Гхе – их бунгало окружали дикие, нет, дичайшие клумбы на любой вкус. Глядя, как соседи, хихикая и щипая друг друга за ягодицы, рвут цветы охапками, маэстро проникся дурными подозрениями. Кажется, на Хиззаце флюорензии считали обычными сорняками на манер бурьяна. Ну да ладно, плевать. Главное, Карни букет понравился.

– Что я слышу? Ты ли это, мой ястреб?

– Ну, я…

– А кто вчера обозвал уником «бесовской заразой»?!

– Это была метафора, – маэстро сделал вид, что ни капельки не смущен. О метафорах ему в детстве рассказывал отец; вот, пригодилось. – Готов признать: инопланетяне придумали уйму полезных вещей…

– Инопланетники.

– А я что сказал?

– Инопланетяне!

– Есть разница?

– Еще какая! Инопланетяне – это жуткие фантастические монстры. Из фильмов, игр… Их не бывает! А инопланетники – просто люди с другой планеты.

– Ага, уловил…

Моя унилингва, подумал Диего. О, моя бедная, хромая на обе ноги унилингва! Сегодня маэстро, как нашкодившего щенка, раз за разом тыкали носом в лужу: акцент, неверное словоупотребление. Еще минуту назад он был уверен, что инопланетник и инопланетянин – один и тот же монстр.

– Ты гляди, – добивала безжалостная донья, – не ляпни случайно!

– Обидятся?

– Хуже!

– На дуэль вызовут?

– Хуже!

– Казнят без суда и следствия?!

– В суд подадут. За оскорбление личности и преступную нетолерантность… Шучу! – сжалилась юная донья. – В суд не подадут. Зато сочтут тебя махровой деревенщиной.

– Я и есть деревенщина, – вздохнул маэстро. – Так что насчет вирта?

– Ты, дикарь! Встань в меру!

Глаза Карни загорелись от предвкушения. Наставлять бывшего учителя – ничто не могло доставить дочери маркиза де Кастельбро большего наслаждения, и Диего это знал. Но вирт был ему нужен не только для того, чтобы порадовать Карни.

– Где включается, знаешь? – девушка взъерошила букет, отчего флюорензии разразились залпами радужных сполохов, и поманила маэстро к терминалу. – Нет, ты не дикарь. Ты гений, лучший мозг Ойкумены. Ой, ты колючий! Хочешь, я тебя побрею? Ладно, сам, ты у меня взрослый мальчик. Вот режимы голосфер: индивидуалка, тандем… Смотри: я запускаю тандем. Для обучения – самое оно. И нечего меня трогать, сеньор. Не в борделе! Я буду показывать, а ты повторяй за мной…

В недрах терминала застрекотал кузнечик – белковый процессор. Диего с Карни окутала сдвоенная голосфера, отсекая от внешнего мира. Вокруг, в звездной черноте космоса, роились стайки объемных картинок. С небрежностью, выдававшей острое желание прихвастнуть мастерством, Карни коснулась ногтем трехмерного лабиринта с надписью «Вирт». Лабиринт, словно пес, услышавший приказ хозяина, стрелой метнулся навстречу, увеличиваясь и заполняя собой все пространство. Диего едва подавил желание отшатнуться. Хихикнув, донья Энкарна щелкнула пальцами, и картинка вернулась на прежнее место, медленно дрейфуя в космосе.

– Теперь ты.

Чувствуя себя сопляком, взявшим шпагу не за тот конец, Диего старательно ковырнул лабиринт ногтем, и они оказались на распутье. От крошечного пятачка земли, сырой и курящейся паром, веером разбегались тропинки. По краям их высились, шелестя под слабым ветерком, живые изгороди. В начале каждой тропки торчал указатель: дощатая табличка, косо приколоченная к занозистому на вид столбу. Дальше в жиденькой траве разверзлись десятки люков. Вниз – в пекло?! – вели ряды ржавых скоб. Возле люков лежали плоские камни с высеченными на них «эпитафиями» – ни дать ни взять, могильные плиты.

– Это я тут все обустроила, – похвалилась Карни. – Стиль ретро, возврат к природе. И щепоть перчику. Поменять дизайн?

– Не надо.

– Тебе нравится? Нет, тебе правда нравится?!

– Очень. Что дальше?

– А что ты хочешь? Вирт – это целая вселенная!

– Я хочу найти кое-какую информацию.

– Тогда тебе нужны поисковые системы. Это вон туда.

Карни указала на тропку с указателем «Ищи-свищи». И кивком подтвердила: все правильно. Это юмор такой. Здесь Хиззац, здесь пляшут.

– Как туда пройти?

Если я встану, подумал Диего, и пойду по тропе, то в реальности непременно налечу на стол и опрокину стоящий на нем терминал. То-то хохоту будет! Целая вселенная? Наверное, Господь так не гордился сотворением мира, как донья Энкарна – своим умением ориентироваться в иллюзии, созданной чужими руками.