Генри Олди - Клинки Ойкумены

– «Новое искусство» переведено на унилингву. Вы не знали?

– Нет.

– У меня есть расширенная версия с комментариями и анимированными иллюстрациями. Там две трети рассуждений посвящены верному маневру. «Пока движешься, ты жив,» – исключительно точное замечание. Три фундаментальных основы: ритм, темп и дистанция.

– Кое-кто полагал, что в эскалонской школе слишком много перемещаются. Там, где иные движутся по прямой, эскалонцы предпочитают круг.

– Вы сказали: полагал? Сейчас они передумали?

– Большей частью они мертвы. «Никто, – утверждал дон Леон, – не может атаковать линейно, не получив повреждений.»

– Вы с ним согласны?

– Да.

– Как дон Леон оценил бы мой тренажер?

– Ваш? Это ваша личная разработка?

– Программное обеспечение. Набор комбинаций, вариабельность по семидесяти двум параметрам. Как вы полагаете, дону Леону понравилось бы?

– Уверен, что да. Маэстро называл это tacto , или чувством стали. Он считал, что без верного tacto нет верного atajo .

– Atajo ?

– Контроля над оружием противника.

– Подойдите ко мне, прошу вас.

Диего приблизился к старому гематру. Он плохо понимал, зачем его подозвали, но решил по возможности обойтись без лишних вопросов. Оставив трость лежать на подоконнике, Эзра Дахан повернулся к гостю лицом.

– Приготовьтесь, пожалуйста, к бою.

– Без оружия?

– Представьте, что у вас в руках шпага. К бою!

Диего подчинился, размышляя, каких внутренних усилий – или многих лет тренировки – стоило мар Дахану это безукоризненное, произнесенное с нажимом «К бою!» В свою очередь гематр с полминуты внимательно изучал Диего Пераля, изготовившегося к схватке. Под его взглядом Диего чувствовал себя курицей – безголовой, ощипанной, брошенной на разделочный стол.

– Атака в руку с шагом и выпадом, – наконец сделал вывод мар Дахан. – Затем повторная атака «стрелой» – батман в четвертое соединение и укол в туловище. Вероятнее всего, в нижнюю часть груди. Я верно оценил план ваших действий?

– Черт возьми! Откуда…

– Повторим. Отойдите на шаг, вернитесь и приготовьтесь к бою. Так, хорошо. Сейчас вы маскируетесь гораздо лучше. Мне потребуется больше времени для анализа. Атака со скачком и рубящим ударом по правой щеке. Затем – ускорение на сближение, повторная атака с рубящим ударом в голову. Это годится при моем отступлении. Отступать мне некуда, за мной – окно. Впрочем, дистанция сейчас воображаемая, как и шпага в вашей руке, мар Пераль.

– Еще раз!

– Атака удвоенным переводом. Я произвольно чередую батманы в четвертое и шестое соединения. Вы совершаете перевод в открывающийся сектор. Дальше читается плохо: слишком много факторов.

Не говоря ни слова, Диего долго смотрел на старого гематра.

– Я ничего не могу противопоставить вашему мастерству, – вынес он приговор. Пераль-младший свято верил в то, что говорил. – Ничего. Вы читаете меня, как открытую книгу, на три страницы вперед.

– Ерунда, – жестом мар Дахан заставил гостя замолчать. – В первом и третьем случае вы бы ранили меня. В первом – тяжело, во втором – легко. Хотите, я определю степень ранения с более высокой достоверностью?

– Как? Как бы я ранил вас?

– Вы не расслышали? В первом случае – тяжело, во втором – легко.

– Но если вам заранее известен каждый мой шаг…

– Знать, мар Пераль, не значит уметь. Я знаю, что на меня упадет камень. Знаю вес камня, скорость падения. Но если я связан, прикован к стене или парализован, мне не избежать удара. Вы сильнее меня. Вы быстрее меня. На первых ударах я еще способен составить вам конкуренцию, но при более длительной схватке ваша молодость начнет сказываться не в мою пользу. И последнее: вас очень трудно считать . Восстановим первый случай. Атака в руку с шагом и выпадом. Повторная атака «стрелой» – батман в четвертое соединение и укол в туловище. Где я ошибся?

– Нигде.

– А если подумать?

Диего прокрутил указанную комбинацию в мозгу. Руки непроизвольно подергивались, ноги согнулись в коленях. Так лучше думалось.

– Укол в туловище, – согласился он. – Первый мой укол был бы финтом. Я бы достал вас вторым, настоящим уколом. В нижнюю часть груди, как вы и заметили. Но не с первого раза, это правда. Вы слишком опытны, чтобы я брал вас нахрапом.

– Вы убивали? – спросил гематр.

– Да.

– Рапирой?

– В том числе.

– Маэстро Леон, ваш учитель, убивал?

– Да.

– Вот поэтому вас трудно считать. Я предлагаю вам работу, мар Пераль. На тренерскую должность пока не замахивайтесь. Я окажу вам содействие, но подтверждение вашего диплома потребует времени. Вы будете личным спарринг-партнером Джессики Штильнер на период ее подготовки к «Клинкам Ойкумены» – ежегодному секторальному турниру на Китте. Она считает не хуже моего. Если быть точным, хуже на шестнадцать целых восемь десятых процента. С опытом придет точность расчетов. Вы же дадите ей то, чего я дать не могу – непредсказуемость. Понимание того, что расчет хорош, но не абсолютен. Деритесь с ней так, словно хотите убить. Нейтрализатор убережет Джессику от травм, а ваш напор добавит к ее гематрийской математике нужную толику варварской ярости. Ваше жалованье мы обсудим у меня в кабинете.

Диего вспомнил высокую фехтовальщицу. Что-то не складывалось, что-то важное. Мучило, словно загноившаяся заноза.

– Скажите, мар Дахан… Я видел, как сеньорита Штильнер смеется. Злится, упорствует, радуется. Вы же утверждаете, что сеньорита Штильнер считает , как все гематры. Мне одному кажется, что здесь есть логическое противоречие?

– Джессика Штильнер – полукровка. Ее отец, профессор Штильнер – не гематр. Еще вопросы?

– Я, конечно, варвар. Дикарь, тупица. Но в школе меня учил мар Яффе. Он утверждал, что дети от смешанных браков…

– Мар Яффе был прав. Дети от смешанных браков не наследуют свойства родителей-энергетов. Тем не менее, Джессика – гематрийка в полной мере. Гематрийка, обладающая полным комплектом эмоций. Уникум, если не принимать во внимание Давида, ее брата-близнеца.

– Вы разыгрываете меня?

– Нет. Я просто не имею права раскрывать вам личные обстоятельства жизни Джессики и Давида. Если Джессика захочет, она сама вам все расскажет. Вернемся к работе. Вы согласны?

Пожалуй, комедиограф Луис Пераль, прежде чем оформить черновик благородными стихами, изобразил бы это совещание так:

Мафенас: Господа офицеры!

Четверо замирают по стойке «смирно».

Массивная композитная плита с термосиловым покрытием уходит в стену, впуская в зал совещаний военного трибуна Планкуса – начальника отдела оперативного планирования СБ Помпилии.