Генри Олди - Клинки Ойкумены

– И его содержание?

– Нет, – будь на месте мар Дахана варвар или, к примеру, брамайн, он бы ухмыльнулся. – Джессика – гематр, но и я – гематр. Я старше и опытнее, и страсти не отягощают мой разум. Как следствие, я считаю лучше. Вероятность того, что она расценит вашу брань, как результат моего прямого распоряжения – шесть целых семь десятых процента. Но я не запрещаю вам при случае раскрыть ей этот секрет. Знание ничего не изменит в ее поведении – и в вашем тоже. Разумеется, при условии, что вы освоите метод, который я вам предложил. Освоите и примените в деле.

Условие было выполнено: Диего освоил и применил. Это получилось быстрее, чем он предполагал. В необходимости забыть, что перед ним – женщина и ученица, крылось что-то животное, освобождающее; то, чего не хватало Диего Пералю в дни сомнений и колебаний. Он сам удивился, как легко справился с распоряжением мар Дахана. Начиная бой, с первым же бранным словом он отбрасывал прочь Пераля-маэстро, превращаясь в мастер-сержанта Пераля, сражающегося на Дровяном бастионе. Бой заканчивался – и Пераль-маэстро возвращался, не медля ни секунды. Контроль работающего нейтрализатора, вежливость в беседах с Джессикой, сдержанность поведения – между рубежами «выйти из меры» и «встать в меру». Ярость, сквернословие, победа любой ценой – между границами «встать в меру» и «выйти из меры». Когда он описал Карни эти два состояния и внезапную легкость, с которой Диего менял грош на монетку, дочь маркиза Кастельбро помянула неизвестное Пералю слово «шизофрения».

Ночью в вирте Диего выяснил, что оно значит.

Он хотел рассказать Карни о Джессике Штильнер – о том, как дерется ученица мар Дахана, о ее успехах и неудачах, о тайне происхождения полукровки, считающей не хуже потомственного гематра, тайне, которая будоражила Диего против его воли – и не сумел. Начав этот разговор, он неизбежно соскользнул бы на опасную дорожку. Диего видел, что Джессика изменилась вместе с ним, припоздав буквально на такт. Едва маэстро справился с задачей разложить себя на две разные ипостаси, сеньорита Штильнер стала иначе относиться к своему спарринг-партнеру. Изменения проявлялись во всем – взгляд, жест, мимика, поворот головы. Профессиональный фехтовальщик, отягощенный родством с драматургом Пералем, не нуждался в словах для подтверждения факта перемены.

Диего Пераль выпускал на свободу зверя и вновь загонял его в клетку. У Джессики Штильнер трепетали ноздри и блестели глаза. Диего хорошо помнил занятия с Энкарной де Кастельбро. «Гусар-девица» стала для него самой ненавистной, самой любимой пьесой отца. Шизофрения? Если бы он мог, он бы отказался от занятий с Джессикой. Но он не мог. Гематрийка-полукровка, а вернее, Эзра Дахан, были для Пераля-младшего пропуском в мир фехтования Ойкумены. По большому счету, пропуском в Ойкумену вообще.

Старый гематр ошибся, утверждая: «Знание ничего не изменит в ее поведении.» Ошибка коренилась в предыдущем, куда более верном замечании тренера: «Вы кое в чем лучше меня.» Отсутствие страстей давало мар Дахану фору в преподавании, но гирей висело на ногах, если требовалось рассчитать влияние эмоций одного человека на чувственный настрой другого. Тут Диего и впрямь соображал лучше старика.

Позже, сказал он себе. Позже, не сейчас.

– Повторим? Вы готовы, маэстро?

– Да, – кивнул Диего.

– К бою!

Миг, и в зале громыхнуло на два голоса:

– Тысяча чертей!

«Повторить,» – жестом показал мар Фриш.

Минута, и на его столике возник запотевший кувшинчик с лимонадом, вазочка-термос с колотым льдом и керамический кубик, похожий на игральную кость великана. В четырех ячейках верхней грани куба прятались миниатюрные пирожные: кофейно-кремовое, шоколадное, безе-ликер и фруктовое. Судя по цвету и слабому аромату – лимонно-грушевое. Мар Фриш кивком поблагодарил улыбчивого официанта – на Хиззаце в большинстве кафе предпочитали живую обслугу. Проследив краем глаза, как удаляется смуглый абориген в ослепительно-белом саронге, он вернулся к местным новостям, мелькающим в сфере уникома.

Это был его четвертый день на Хиззаце, и третий – в университетском городке Бунг Лайнари. Йотам Галеви – так теперь временно звали Гиля Фриша – заявился в университет на следующий день после прибытия на Хиззац лайнером первого класса «Альянс». Рейс Таммуз – Китта – Хиззац – Пхальгуна, каюта «люкс». Сын почтенного бизнесмена Йотама Галеви, посетив Хиззац месяцем раньше, вознамерился поступать в здешний университет. Да, именно в Бунг Лайнари, на факультет этнографии. Отец желал ознакомиться с учебным заведением, в котором сын проведет ближайшие пять лет. Пять лет и девять месяцев, если быть точным. Программы? Знакомство с преподавателями? Экскурсия по университету? Да, это то, что нужно. Не сомневайтесь, все будет оплачено. Что? Конечно, в частном порядке. Мар Галеви понимает: время, потраченное на него, стоит денег.

Здесь Хиззац и так далее.

Аудитории вполне современные. Впрочем, чувствуется национальный колорит. Для будущего этнографа это полезно. У вас предусмотрена полевая практика? Начиная со второго курса? Хорошо. Программу я посмотрю на досуге, сбросьте ее в мой уником. Благодарю. Господин профессор? Рад знакомству. Вы – автор двух учебных пособий для старшекурсников? На основании опыта собственных исследований? Полностью с вами согласен: теория должна подкрепляться практикой. Очень разумный подход. Да, аудитории для практических занятий я тоже хочу осмотреть. Там сейчас студенты? Не будем мешать, у меня достаточно времени. Завтра? Вполне устроит. В котором часу? Хорошо. Спортивные залы? Интересуют. Мой сын еще не определился окончательно с видом спорта, которым будет у вас заниматься. Вероятно, фехтование…

– …Я нуждаюсь в ваших профессиональных навыках, мар Фриш.

Повторный вызов к Луке Шармалю стал для Гиля Фриша неожиданностью. Существовал ряд причин, по которым он мог понадобиться работодателю. Рассчитывать вероятности каждой из них Фриш не стал: не хватало исходных данных. Он был уверен: все разъяснится при встрече. Вероятность – девяносто восемь целых, семь десятых процента.

– Каких именно?

– Прежде, чем стать следователем, вы занимались оперативным наблюдением в полиции Таммуза.

– Совершенно верно. Удаленное наблюдение при помощи технических средств, а также непосредственное личное наблюдение с дистанции прямой видимости.

Разумеется, Шармаль это знал. Досье своих коллантариев банкир помнил наизусть. Фриш просто дал патрону понять: он ничего не скрывает и готов к сотрудничеству. Сейчас это было не лишним. Он только умолчал, что кроме оперативного наблюдения и службы следователем он шесть месяцев проработал внедренным сотрудником под прикрытием. Эта информация в досье отсутствовала. Шармалю незачем знать все – даже по прошествии четырнадцати лет.