Евгений Филенко - Гребень волны

В заложенные уши проник приглушенный голос моря.

Ухватившись за крыло дельтаплана, Кратов глубоко, со всхлипом всосал воздух пополам с горькими брызгами. Поперхнулся, закашлялся. Слабая, почти детская ручонка сжала пальцы на его запястье.

– Ты жив! А где… она?

– Там… – просипел Кратов. – Потонула…

Он никак не мог надышаться.

– Сюда! – вдруг закричал мальчишка. – Мы здесь!

Утюжа днищем воду, на них наползал гравитр. Его мотало и кидало, как игрушку. Дверца настежь, кабина пустая.

– Опасность! – доносилось изнутри. – Опасность же!..

Кратов глядел на собственную машину, и ему хотелось плакать от бессилия. Он даже не мог дотянуться до такой близкой, такой желанной нижней ступеньки под самым люком.

Зато мальчишка смог.

Он легко подтянулся на руках и рыбкой скользнул в кабину. А потом, свесившись над водой, сгреб Кратова под мышки и с неожиданной силой вздернул в гравитр. И уже последним, запредельным усилием захлопнул дверцу.

– Автопилот… – выдавил Кратов.

Болтанка прекратилась.

В кабине, рассчитанной на одного, негде было повернуться. Два человека сидели на полу, навалившись друг на друга, переплетясь руками, соединенные усталостью и пережитыми страхами…

Гравитр мягко опустился на посадочный пятачок и, колыхнувшись, утвердился на раскинутых лапах.

Кратов вывалился из кабины первым. Поблизости не было ни единой живой души, и никто не мог стать невольным свидетелем его слабости. Постояв немного на четвереньках, Кратов с трудом выпрямился и, шатаясь, побрел к обступившим стоянку молодым деревцам. Там он снова прилег на сухую шелковую травку, глядя в насупленное небо. От земли исходило тепло. Гул рассерженного моря сюда почти не долетал.

– Кратов, – позвали его.

Он приподнял голову, не имея сил удивиться.

– Ты меня знаешь?

Мальчишка-планерист медленно стянул с лица стрекозиные очки, сдернул шлем, встряхнул короткими волосами червонного золота…

– Ты спас меня, Кратов, – сказала Марси. – Я тебя люблю.

Она опустилась рядом на траву, положила голову ему на грудь.

– У тебя сердце колотится, – проговорила она с удивлением. – И не подумаешь, будто у тебя ТАМ есть сердце.

– Откуда ты взялась?

– Я за тобой гонюсь через полмира. И прячусь от тебя. Капитан запер меня в каюте, когда я хотела увести у него второй гравитр. Тогда я сбежала через иллюминатор и утащила спасательный дельтаплан. Глупо, правда?

– Еще бы! Можно было дождаться швартовки и настичь меня берегом… Но почему ты за мной гонишься? И тем более прячешься? Я такой страшный?

– Ты ужасный. Тебя даже акулы боятся.

– Это была бедная больная рыбина. Как большинство рыб в океане. Какое-нибудь повреждение в генетическом аппарате… Инстинкт, как и раньше, толкал ее к добыче, но уже не мог подсказать ей, как эту добычу взять. Иначе мы беседовали бы в ее брюхе. Она окончательно спятила не так давно – все же успела вырасти. Наверное, мы могли бы не обращать на нее внимания и попросту отпихивать ногами, если бы она вздумала тыкаться носом. Но я боялся случайного просветления в ее мозгах. И потому слегка придушил ее. Возможно, она еще выкарабкается. Но на этом свете она не жилец.

– Человек на Земле хозяин, – сказала Марси со странной интонацией. – Никто не может победить его.

– Меня не радует эта победа, – пробормотал Кратов. – Хотя… мне было бы жаль, если бы акула тебя съела.

– Спасибо, – сказала Марси и поцеловала его.

– Так почему ты меня преследуешь?

– Потому что люблю.

– Значит, это не просто благодарность за спасение?

– Конечно, нет. Это произошло еще в Оронго, на озерах.

– Но там с тобой был Геша Ковалев.

– А сейчас со мной ты. Вернее, я с тобой. А пряталась я оттого, что смотрела на тебя и думала, нужен ты мне или нет. И нужна ли буду тебе я… Ты меня не прогонишь? Как там у вас в Галактике принято поступать с женщинами? У нас, на Земле, женщины обычно уходят сами.

– Прогоню. Если удерешь какую-нибудь новую штуку. Вроде дельтаплана в шторм.

– Я буду послушной, – сказала Марси, гладя его по лицу. – У тебя еще не было таких покорных женщин. А у меня не было мужчин, которым хотелось бы покориться.

– Ты говоришь такие слова, о которых мужчина может лишь мечтать, – промолвил Кратов.

– Я знаю. Нужно быть негодяем, чтобы после них отвергнуть женщину. – Она вдруг привстала и огляделась. – А зачем мы здесь, Кратов?

– Я должен повидать старых друзей, – сказал он. – Один из них – женщина.

– Старый друг, – повторила Марси. – Женщина твоих лет. – Она подумала, прислушалась к себе. И произнесла уверенно: – Я не ревную.

– Поглядим, что ты скажешь после встречи с ней, – усмехнулся Кратов.

Низко-низко, едва не задевая верхушки деревьев, на бешеной скорости в сторону моря пронеслись три ярко-красных спасательных гравитра.

– Это за нами, – сказал Кратов и попытался высвободить из-под Марси руку с видеобраслетом, чтобы дать отбой.

– Ты полагаешь, мы в этом море единственные сумасшедшие? – спросила девушка с сомнением.

«Полное внимание.

Ты – человек».

«Тоже мне, открытие! Я знаю… Что со мной?!»

«Ты можешь: видеть, слышать, ощущать, двигаться, думать. Но не сейчас».

«Когда же? И почему?..»

«Твои органы чувств настроены только на меня.

Так будет: долго, но не вечно. Пока я не освобожу тебя».

«Кто ты?»

«Кто я такой.

Вывод: частица моего «Я» навсегда останется в тебе.

Запомни это глубоко.

Забудь это.

Я освобожу твой разум. Он стеснен путами бездействующих связей. Он полон неиспользуемого пространства. Он разобщен. Я сделаю его могущественным. Ты будешь его властелин. Ты сможешь управлять им, как хорошей, надежной машиной. Ты научишься понимать суть вещей с одного взгляда. Такого инструмента у тебя никогда еще не было. И не будет потом, когда мое «Я» расстанется с твоим «Я». Но ты не будешь опечален. Ты забудешь. Тот, кто не помнит, не печалится.

Загляни в себя. Ты никогда прежде не делал этого. Не хотел. Не мог. Человеку не дано видеть собственное «Я». У него нет внутреннего зрения. Но я дарю его тебе.

Вот внешний контур твоей памяти. Те эпизоды, которые не стерлись, не ушли от тебя в безвременье, не осели бесполезным балластом в клетках мозга. Ты можешь пробудить их, воскресить эти образы. Они еще достаточно ярки, чтобы воздействовать на твои чувства, как будто ты заново переживаешь их наяву».

«Это правда… Стас Ертаулов ныряет в серое ничто, как в прорубь – навстречу собственной смерти. Рашида прячется от своих страхов в моих объятиях. Сморщенная бурая маска и пронзительной голубизны взгляд. Лететь ты волен куда захочешь. Огромная обезьяна равнодушно поедает несусветной величины спелый банан. Окованная металлическими полосами дверь в конце самого длинного переходника на Старой Базе. За ней – мой первый корабль. Грузовой мини-трамп «пятьсот-пятьсот». Первый… и последний?!»