Генри Пайпер - Миры Бима Пайпера. Маленький Пушистик

Через открытую дверь на балкон Рут услышала полушутливый голос Линн.

— Ах вы, дьяволята! Отдайте мне ее! Делай-биззо. Со-йоссо-аки!

Суперэго, одна из двух самочек-пушистиков, вбежала в комнату с зажженной сигаретой. За ней гналась Ид, а следом мчался Синдром. Рут надела наушники и включила ультразвуковой приемопередатчик, в миллионный раз сожалея о том, что пушистики не говорили в доступном для людей диапазоне. Ид кричала, что пускать дымок надо по очереди, и требовала отдать ей сигарету. Она хотела вырвать ее у Суперэго, но та, оттолкнув подругу рукой, сделала затяжку и передала сигарету Синдрому. Тот торопливо запыхтел, выпуская изо рта и носа клубы дыма.

Ид метнулась к нему, потом увидела сигарету в руке у Рут И с разбегу запрыгнула к ней на колени.

— Мама Вут, йоссо-аки дымокко.

В комнату вошла Линн Эндрюс. Из-под зеленой ленты, скреплявшей длинные белокурые волосы, торчал тонкий провод наушников. Она несла вопившего Комплекса, который извивался в ее руках и жаловался, что «Тетя Инн не дает ему дымокко».

— Это одно из тех терранских слов, которые они выучили без всяких затруднений, — раздраженно сказала Линн.

— Дай ему сигарету. Никотин им не вредит. — Вспомнив об осторожности ученого, Рут тут же добавила: — По-видимому, не» вредит.

Рут понимала чувства Линн. Ее прислали сюда из госпиталя Мэллори-порта. Власти хотели подстраховаться и приставить к пушистикам человека с более солидным медицинским образованием, чем у четы Рибеков и Панчо Айбарры. Линн работала педиатром, а пушистики напоминали годовалых детей. Кроме того, педиатр, как и ветеринар, мог обходиться со своими пациентами почти без содействия со стороны последних. Вот поэтому ее и выбрали. К сожалению, Линн всерьез отождествляла пушистиков с детьми. Она знала, что годовалому ребенку курить нельзя, и не позволяла этого пушистикам, которым могло быть лет за пятьдесят, если не больше. И никто не мог переубедить ее в этом.

Рут отдала крошке Ид свою сигарету. Линн села на кушетку и прикурила еще три — для Комплекса, Супер-эго и себя. Теперь «дымокко» был у каждого из пушистиков. Синдром подбежал к журнальному столику и вернулся с хрустальной пепельницей, которую поставил на пол. Пушистики сели вокруг нее — все, кроме Ид, которая осталась сидеть на коленях Мамы Вут.

Линн нахмурилась, и Рут попыталась успокоить ее.

— Они не берут того, что может им повредить, — сказала она. — Например, алкоголь, которого они не переносят.

Линн была вынуждена согласиться. Любой пушистик Мог попробовать спиртное только раз — да и то лишь потому, что так делали Большие. Глоток виски действовал на маленькое существо мгновенно. Глядя на ужимки подвыпившего пушистика, невозможно было удержаться от смеха. А потом тот переживал жесточайшее похмелье и больше никогда не прикасался к спиртным напиткам. Рут узнала это, работая с Эрнстом Маллином, психологом «За-ратуштры», когда выполняла свое последнее задание в отделе флотской разведки.

— Но мне говорили, что некоторым пушистикам не нравится табачный дым, — сказала Линн.

— Многим людям тоже не нравится. У пары моих знакомых сигаретный дым вызывал аллергию. Интересно, а у пушистиков бывает аллергия? Нам это не мешало бы выяснить.

Рут опустила Ид на стол и, подтянув к себе блокнот, записала на чистой странице несколько слов. Ид тут же схватила другой карандаш и начала рисовать в блокноте закорючки и кружочки.

В коридоре хлопнула дверь. Рут услышала голос Айбар-ры и веселый смех мужа. Трое пушистиков, сидевших на полу, сунули сигареты в пепельницу, вскочили на ноги и завопили:

— Папа Ге'д! Дядя Панко!

Они выбежали гурьбой в соседнюю комнату. Ид отбросила карандаш, спрыгнула со стола и помчалась следом за ними. Через минуту пушистики вернулись обратно. На головке Ид красовалась фуражка флотского офицера. Малышка приподнимала ее обеими руками и гордо смотрела по сторонам. За ней под широким сомбреро Герда шагал Синдром. Суперэго и Комплекс несли объемистый портфель.

Панчо и Герд вошли в гостиную. Рут заметила, что отутюженный утром костюм ее мужа уже помялся, а китель психолога был по-прежнему чист и сверхъестественно опрятен. Она встала, приветствуя мужчин. Панчо подошел к кушетке и сел рядом с Линн.

— Что новенького? — спросил супругу Герд.

— Час назад звонил Джек Холлоуэй. Они построили лабораторию и уже завезли туда оборудование. Рабочие закончили несколько бунгало и тот домик, который предназначается для нас. Джек показал мне его на фото. Он просто замечательный. Кстати, я договорилась в порту о доставке компьютеров и остального снаряжении. Мы можем отправляться в путь, как только соберем вещи.

— Нет ничего хуже торопливых сборов, — ответил Герд. — Кроме того, мне не хочется прилетать туда посреди ночи. Давайте лучше спокойно упакуем вещи и отложим вылет на завтра. Тем более что Бен Рейнсфорд пригласил нас сегодня на ужин.

Линн тут же согласилась и на всякий случай спросила:

— А ты договорился с госпиталем насчет медикаментов?

— Нам без всяких возражений дали все, что мы попросили, — ответил Герд. — Так же, как и в научном центре. Меня это даже удивляет.

— А меня нет, — отозвался Панчо. — Сейчас о правительстве ходит много сплетен. Муниципальные власти знают, что через пару недель могут оказаться в нашем подчинении. Но мне хочется знать, что мы будем делать с ленчем? Пойдем в ресторан или закажем еду сюда?

— Давайте сделаем заказ, — предложила Рут. — Нам надо проверить списки оборудования. Возможно, я что-то пропустила и не внесла в реестр.

Панчо вытащил пачку сигарет и обнаружил, что она пуста.

— Эй, Линн! — сказал он фальцетом. — Со-йоссо-аки дымокко.

Ну что же, подумала Рут. Этот месяц все равно будет у них медовым — пусть немного сумбурным, заполненным встречами и делами, но веселым и забавным. И еще ее радовало, что Панчо и Линн начинали проявлять друг к другу интерес.

Прежде чем приступить к делу «Джон Доу, Ричард Роу и Добровольная ассоциация граждан против колониального правительства Заратуштры», главный судья Фредерик Пен-дарвис облокотился на стол и осмотрел троих адвокатов, стоявших перед ним.

Первый, со стороны ответчика, был гигантом — более двухсот фунтов весом и шести футов ростом. Часть его лица ниже мясистого носа скрывалась под пушистой бородой. Копна непокорных седовато-каштановых волос вызывала неуместное сравнение с ореолом. Адвоката звали Густав Адольф Браннард, и до того, как он взлетел на вершину славы в процессе, известном для многих как «дело о пушистиках», друзья ценили его в основном из-за трех характерных качеств — за удивительную способность добиваться оправдания своих явно виновных клиентов, за непомерную удаль в ставках на ипподроме и за умение поглощать огромное количество виски. Пять дней назад он стал главным прокурором колонии.