Кристофер Сташеф - Скорость побега. Чародей поневоле

— Даже думать об этом неприятно! — согласился Вайти. — Но где мы, святой отец? В… вы уж меня извините… логове для священников?

— Нет, преследования на этой планете никогда не имели ярко выраженной религиозной окраски, — усмехнулся отец Марко. — Мы в подвале соседнего с кабачком заведения.

— Это какого же? «Стирка носков» Леонга Чакова?

— Нет, с другой стороны.

— А-а-а, «Нежные отбивные ляжки» мадам Тесси… — Вайти вздернул брови и кивнул. — Ну, вы даете, святой отец! Даже я не знал, что между двумя соседними заведениями такая… прочная связь.

Священник кивнул:

— Об этом известно только немногим избранным посетителям.

— И вы один из них?

— Ну… скажем так: удивительно, чего только не узнаешь в моменты доверительных бесед.

Отец Марко отвернулся и пошел вдоль стены.

— О… — проговорил Вайти, устремившись следом за священником. — Вы это узнали на исповеди.

— Нет, но вследствие нее. Тут в прошлом месяце возникло одно срочное дельце, потребовалось отпевание и полнейшая конфиденциальность…

Раздался громкий металлический лязг, и свет фонарика подпрыгнул. Отец Марко что-то еле слышно пробормотал. Дар удивился — с каких это пор ругательство «блин» стало словом из обихода церковников?

— Похоже, я обнаружил лестницу, — напряженным голосом сообщил отец Марко. — Теперь идите медленно и тихо. — Свет фонарика пополз вверх. — В результате того случая здешние дамы стали мне доверять. Думаю, они никому не расскажут, что мы проследовали через их покои. — Свет фонарика упал на украшенную резьбой дверь. — Теперь тихо, — распорядился священник и повернул дверную ручку.

В уши ударил смех и громкая музыка. Друзья оказались посреди компании, состоявшей из обычного для Фальстафа набора тучных джентльменов и, видимо, единственных стройных представительниц прекрасного пола на планете.

В том, что они были стройны, не оставалось никаких сомнений — так мало на них было одежд.

— Наверное, уже поздний час, — заметила Сэм.

— Да нет, тут всегда так, — отозвался отец Марко. — Пойдемте, быть может, нам удастся отыскать тут спокойный уголок, где можно будет предаться раздумьям.

Что до Дара, то он с огромным удовольствием предался бы раздумьям прямо здесь, но отец Марко уже, крадучись, пробирался вдоль стены к лестнице, а Вайти напирал сзади, посему Дару ничего не оставалось, как только идти вместе с остальными.

— Марко! — Священник обернулся, и на него налетела пухлая красотка, подставив губы для поцелуя. Она запрокинула голову, положила руки на плечи отца Марко и рассмеялась. — Ах ты, старый греховодник! Ты зачем сюда явился? Стало интересно, какие тут у нас мессы, решил поглядеть — для разнообразия?

— В каком-то смысле, Тесси, в каком-то смысле. — Отец Марко с чувством пожал руку женщины. — Мы просто ищем местечко, где можно было бы отдохнуть, потолковать с друзьями, чтобы было потише, чем в какой-нибудь забегаловке.

Тесси вздохнула и покачала головой:

— Какой мужчина пропадает! А я-то размечталась. И вообще, надо бы мне на тебя рассердиться. — Она кокетливо опустила ресницы.

— Из-за Розамунды, да? — Отец Марко развел руками. — Тут ничего не поделаешь, Тесси, Я должен делать свою работу, как ты — свою.

— Да, и, как правило, все хорошо, все просто замечательно. Девушки несколько дней чувствуют себя немного смущенно, переживают, но потом, когда возвращаются к работе, в них появляется новизна, свежесть. Но чтобы одна из них решила окончательно забросить работу? Не кажется ли тебе, что это немного слишком?

Свои претензии к священнику Тесси подкрепила нежными поглаживаниями его руки.

Отец Марко вежливо отвел ее руку.

— Нет, на мой взгляд, все в пределах нормы. А где она сейчас, ты не знаешь?

Тесси пожала плечами.

— Прыгнула на какой-то проходящий звездолет. Вот и все, что мне известно. Мы же все нездешние, святой отец.

— Святой отец?

— Да это же отец Марко!

В мгновение ока компанию окружила стайка красоток с очень длинными пальцами. Дар подумал было проверить, на месте ли бумажник, но ему было совсем не до этого.

Девицы хватали священника за сутану, и тот не успевал отцеплять их руки.

— Ой, святой отец. Как я рада вас видеть!

— Сколько мне вам надо всего рассказать…

— О, святой отец, это так ужасно… Я так старалась устоять, но…

— Да-да, девушки, я все понимаю. Терпение и смирение. Если я не сумею выслушать каждую из вас сегодня, я зайду как-нибудь в другой раз.

— А вы не ученик ли священника будете? — поинтересовалась рыженькая красотка и сладострастно потянула Дара за куртку.

— Ну… не сказал бы. Но некоторые добродетели меня очень даже… интересуют.

— И меня тоже, — проворковала она. — Вот чудесная тема для разговора.

Дар почувствовал, как чья-то рука гладит его ягодицы, и еле удержался, чтобы не подпрыгнуть на месте. На его плечо легла курчавая белокурая головка.

— Друг святого отца — мой друг, — мурлыкнула блондинка.

— Ну да. Вообще-то я человек общительный…

Девиц было не меньше пяти, и все были хороши собой, и язык у всех был подвешен неплохо, и вообще… Вот если бы они по одной подходили… А сейчас Дар себя чувствовал куском мяса на прилавке.

Да нет, он не жаловался, но…

Тут комнату огласило заливистое арпеджио. Все в изумлении оглянулись.

— Дамы и господа! — Вайти взобрался на стул, а Лона взгромоздилась на стол рядом с дедом. — Для услаждения вашего слуха — «Баллада о Законе Грэшема»!

Присутствующие загомонили — особенно тучные завсегдатаи. По всей вероятности, они принадлежали к людям, знакомым с кое-какими азами экономики.

Новое арпеджио утихомирило их. Вайти и Лона запели:

Отец Марко похлопал Дара по плечу и прошептал:

— Простите, что отвлекаю вас. Вам такие радости, видимо, редко выпадают, но у нас есть более важное дело.

Дар, опомнившись, отчетливо представил занесенную для удара электродубинку.

— Ой! Да, нам ведь надо торопиться, верно? — Он протиснулся через кольцо красоток. — Простите, дамы. Меня зовут.

Девицы надули губки и с нескрываемым интересом развернулись к Лоне и Вайти. Что бы это ни была за песня, она явно задела их за живое.

А в песне прослеживалась некая аналогия между экономикой и сексуальными взаимоотношениями, однако акценты были расставлены весьма прихотливо — в особенности в том, что касалось «плохих» и «хороших» женщин.