Уилбур Смит - Свирепая справедливость

- Питер, ты не должен разбивать себе голову. Решение принято не тобой...

- Легко было бы поверить в это! - ответил Питер, - Но людей так не спасешь.

Колин наклонился и положил свою большую лапу на предплечье Питера. Слегка нажал.

- Знаю, но мне ужасно смотреть, как ты все отбрасываешь. В моей книге ты на самом верху, приятель. - Он впервые сделал такое признание, и Питер был тронут.

- Можешь уклониться, Колин. Тебе можно не рисковать карьерой.

- Я никогда не пытался уклониться, - Колин убрал руку. - Я с тобой...

- Я хочу, чтобы ты записал официальный протест, нет смысла нам всем быть уволенными, - сказал Питер, включая запись - звука и изображения. Теперь каждое слово разговора записывалось.

- Полковник Нобл, - отчетливо сказал он, - я начинаю немедленное нападение "Дельта" на самолет 070. Подготовьтесь.

Колин повернулся к камере.

- Генерал Страйд, я заявляю официальный протест против применения "Дельты" без подтверждения со стороны руководства "Атласа".

- Полковник Нобл, ваш протест записан, - серьезно сказал в камеру Питер, и Колин Нобл снова отключил запись.

- Ну, для одного дня достаточно вздора. - Он встал. - Пойдем возьмем этих ублюдков.

Ингрид сидела за столом бортинженера и держала перед собой микрофон внутренней системы громкоговорителей. Ее золотистая от загара кожа слегка посерела, девушка морщилась от боли за глазами, и рука, которой она держала микрофон, слегка дрожала. Она понимала, что все это симптомы наркотического похмелья. Теперь она жалела, что увеличила начальную дозу, разрешила принять больше, чем указано на ярлычке, но ей нужно было возбудиться, чтобы провести первую казнь. Теперь она и ее бойцы расплачиваются за это, но через двадцать минут она даст разрешение на очередную дозу. На этот раз она останется в пределах рекомендованного количества, и она заранее предвкушала, как кровь быстрее побежит по жилам, как обострится зрение, появится энегрия и возбуждение - восхитительные результаты приема наркотика. Она даже предвкушала то, что ждет ее впереди: владение абсолютной властью, властью распределять жизнь и смерть. Ради этого стоит жить. Сартр, Бакунин и Мост открыли глубокую правду жизни акт разрушения, полного уничтожения вызывает катарсис, он созидателен, он пробуждает душу. Она с нетерпением ждала следующей казни.

- Друзья мои, - заговорила она в микрофон, - мы не получили никаких сообщений от тирана. Он не тревожится о ваших жизнях, и это очень характерно для фашистских империалистов. Его не занимает безопасность людей, хотя сам он разбухает на крови и поте...

Снаружи стояла темная ночь. Грозовые тучи закрыли половину неба, и каждые несколько минут в них вспыхивали молнии. Дважды после захода солнца яростные тропические ливни стучали по корпусу "боинга", и теперь огни маяков аэропорта отражались на мокром бетоне.

- Мы должны продемонстрировать тирану непреклонную храбрость и железную целеустремленность. Мы не можем допустить даже малейших колебаний. Сейчас мы выберем еще четверых заложников. Это будет сделано совершенно беспристрастно, и я прошу вас понять, что все вы теперь - часть революции, и вы можете гордиться этим...

Неожиданно вспыхнула молния, гораздо ближе, с неба спустилось зеленоватое радужное пламя, оно безжалостным светом озарило поле, и тут же на самолет обрушился раскат грома. Девушка Карен невольно вздрогнула и вскочила, она быстро подошла и встала рядом с Ингрид. Ее темные глаза теперь были окружены еще более темными кольцами усталости и нарткотического похмелья, она сильно дрожала, и Ингрид с отсутствующим видом погладила ее, как можно погладить испуганного котенка; в то же время она продолжала говорить в микрофон:

- ...Мы все должны научиться приветствовать приближающуюся смерть, должны радоваться возможности внести свой вклад, пусть самый скромный, в величайшее пробуждение человечества.

Снова вспыхнула великолепная молния, но Ингрид продолжала говорить в микрофон, ее бессмысленные слова гипнотизировали и убаюкивали, и пленники сидели спокойно, как в летаргии, не говорили, не шевелились, казалось, они больше не способны на самостоятельное мышление.

- Я брошу жребий, чтобы избрать следующих жертв революции. Я назову номера мест, и мои бойцы придут за вами. Прошу избранных быстро пройти в переднюю кухню. - Наступила пауза, затем снова послышался голом Ингрид. Место номер 63Б. Пожалуйста, встаньте.

Немец в красной рубашке, с длинными, нависающими на глаза волосами должен был силой поднять худого мужчину средних лет и завести ему руки за спину. Белая рубашка мужчины измялась, на плечах у него были эластичные помочи, поддерживавшие старомодные узкие брюки.

- Не позволяйте им, - взмолился мужчина к остальным пассажирам, когда Анри стал проталкивать его вперед. - Не позволяйте им убивать меня. - Все опустили головы. Никто не пошевелился, не заговорил.

- Место номер 43F. - Красивая темноволосая женщина лет тридцати; лицо ее, казалось, медленно растекается, когда она услышала свой номер, она рукой прикрыла рот, чтобы не закричать, но тут с противоположного, через проход, сидения встал аккуратный пожилой джентльмен с великолепной гривой серебряных волос. Он поправил галстук.

- Не поменяетесь ли со мной местами, мадам? - негромко спросил он с сильным английским акцентом и прошел по проходу на длинных худых журавлиных ногах. Он презрительно прошел мимо усатого француза, который заторопился к нему. Не глядя по сторонам, раправив плечи, он исчез за занавеской передней кухни.

У "боинга" есть слепое пространство - от боковых окон рубки под углом в двадцать градусов к хвосту, но похитители так хорошо подготовились, казалось, предусмотрели все возможности; они могли учесть и это и найти способ держать слепое пространство под наблюдением.

Питер и Колин, стоя за углом служебного ангара, негромко обсуждали такую возможность; оба внимательно разглядывали хвост "боинга" и провисшее брюхо фюзеляжа, ожидая увидеть блеск зеркала или какого-нибудь оптического прибора.

Они находились непосредственно за самолетом, и предстояло преодолеть около четырехсот ярдов: половина это расстояния - в траве по колено, половина - по бетону.

Поле освещалось только голубыми периферийными фонарями рулежных дорожек и светом из окон аэропорта.

Питер обдумывал возможность погашения всех вообще огней, но решил, что тем самым выдаст себя. Это, несомненно, насторожит похитителей и замедлит продвижение штурмовой группы.

- Ничего не вижу, - сказал Колин.

- Я тоже, - согласился Питер, и оба отдали свои ночные бинокли стоявшему рядом сержанту: больше они им не понадобятся. Штурмовая группа оставила все оборудование, кроме самого необходимого.