Василий Бережной - Сенсация на Марсе (сборник)

Нескуба тут же, не выходя из своей каюты, включил сеть внутренней связи и объявил об исчезновении Ротнака.

Эола посоветовала повторить, и он еще дважды передал это сообщение, произнося каждое слово как можно спокойнее. Это был верный признак того, что он очень волнуется.

Как и следовало ожидать, известие об исчезновении одного из них взбудоражило весь экипаж корабля. Искали всюду, рыскали по всем закоулкам, но Ротнака нигде не было. Скафандры для выхода в космос были на месте все до одного — в каждой каюте, в рабочих помещениях — и запасные комплекты, содержащиеся в специальных коридорных нишах. И скафандр Ротнака тоже свисал металлической головой из зажима. Стало быть, в космос он не выходил!

Нескуба опасался: а вдруг возникнут подозрения? Но моральный дух экипажа выдержал это испытание с честью. Только и всего, что реплика Эолы, да и то наедине с ним.

И все-таки — что же случилось с Ротнаком?

Капитана угнетала неизвестность, да еще и то, что на корабле, по всей вероятности, разыгралась трагедия, а ни он и никто другой ничего не видели, не слышали, не знают! Что же это — всеобщий провал памяти? Массовое наваждение? В голову лезли самые невероятные мысли, в которых фигурировали даже какие-то таинственные инопланетяне.

Но вот наконец гром грянул! Первый пилот Саке Мацу проверил разгрузочный отсек и сразу же обнаружил: одной портативной ракеты не хватает! Все сошлись на том, что Ротнак в состоянии аффекта или какого-то иного психического стресса покончил самоубийством, выбросившись в космос. Так было вписано и в электронную память «Викинга» — покончил самоубийством. И если бы кто-нибудь сказал капитану Нескубе, или астронавигатору Павзевею, или даже психологу Илвале, что они сами «похоронили» Ротнака в космосе, что пилот Саке Мацу включил пусковой механизм, который вытолкнул ракету с телом покойного Ротнака во Вселенную — если бы кто-нибудь смог это сказать, — они бы ни за что не поверили. Однако этого никто и никогда им не скажет, разве только во сне приснится нечто подобное, но настолько невыразительное и призрачное, что исчезнет так же мгновенно, как и возникло.

Смятение, вызванное такой неожиданной и совершенно непонятной смертью физика, понемногу улеглось, экипаж «Викинга» входил в обычный ритм работы. Некоторое время шла дискуссия, касающаяся направления полета. Куда лететь? С какой целью?

Решено было созвать совещание. В рубку управления собрались все, кроме стоящих на вахте. Первое слово Нескуба дал астроному:

— Лойо Майо сторожит космос, дружит с галактиками, вот и послушаем его мнение.

— Мы со здешними светилами еще не успели познакомиться, в тон капитану сказал Лойо Майо. — Но уже выработали довольно широкую программу исследований. По предварительным данным (они еще требуют проверки), «Викинг» вынырнул в эту соседнюю Вселенную вблизи центрального района Галактики, и направление от ее ядра обещает максимальное разнообразие объектов для наблюдения и изучения.

Нескуба видел: даже сама эта мысль приводила астронома в восторг.

— Пояс жизни, — многозначительно произнес Лойо Майо, всегда располагается на периферии Галактики. Если мы даже не выйдем на планету, пригодную для колонизации, то несомненно сделаем не одно важное открытие, которое обогатит науку о Вселенной.

«Фанатик науки, его хлебом не корми, дай только что-нибудь поизучать, для него самое дорогое в жизни — процесс изучения как таковой, — подумал Нескуба. — Но к чему все наблюдения, если они не приближают нас к Земле?»

Осипов поддержал коллегу:

— Нет никакого сомнения в том, что ось от центра до периферии Галактики — наиболее перспективна…

«И этот туда же, — мысленно комментировал Нескуба, глядя на суровое лицо ученого, на его брови, соединившиеся над переносицей. — Наверно, оба потеряли надежду на возвращение. Но зачем же тогда нужны все эти открытия, если их нельзя передать на Землю? Неужели для астронома наблюдение космических тел — и форма, и смысл существования? Нет! Человечество — вот альфа и омега нашей жизни!»

Планетолог Сиагуру, естественно, отстаивал «планетную программу».

— Помимо своих, солнечных планет, человек не побывал еще пока ни на каких других. Быть может, в этой Галактике нам повезет?

«Не очень-то ты тоскуешь по своей Африке, — думал Нескуба. — Его, видите ли, больше интересуют чужие планеты».

Пока Сиагуру говорил, капитан присматривался к людям и, к огорчению своему, заметил, что многие симпатизируют палеонтологу, а на лицах других написаны равнодушие и безнадежность. И физик Идерский, и биолог Алк, и астронавигатор Павзевей, и даже психолог Илвала выглядели какими-то инертными, и казалось, их вовсе не интересует тема дискуссии.

Нескуба все же надеялся, что к нему присоединится большинство, а что касается поддержки со стороны Павзевея и Илвалы, то это не вызывало ни малейшего сомнения.

— Скажу сразу, товарищи, что с предложением нашего астроблока согласиться не могу, — начал Нескуба, поглядывая на скопление звезд, которое серебрилось на обзорном экране. Мы не можем не осознавать себя частью человечества…

Капитан доказывал, что лететь нужно именно в направлении ядра Галактики. Это даст хотя бы какой-то шанс попасть в черную дыру, которая выведет в свою Галактику. Он развивал гипотезу об обмене материей между соседними вселенными.

— Коль скоро «Викинг» был вынесен в эту Вселенную гравитационным течением Космического Гольфстрима, то почему не допустить, что есть где-то и обратное движение? Как вы думаете, Идерский?

Заручиться поддержкой физика Нескуба считал очень важным.

Идерский пошевелил пальцами на подлокотниках, затем коснулся пряжки эластичного пояса, удерживавшего его в кресле, и сказал:

— В принципе я с вами полностью согласен, капитан…

— Это уже хорошо, — поспешил зафиксировать Нескуба. — Я так и надеялся.

— Но только в принципе, — покачал головой Идерский. — Да, мне тоже импонирует гипотеза об обмене материей между соседними мирами. Вполне вероятно, что именно так оно и есть. Но в ваших рассуждениях отсутствует даже упоминание о времени и пространстве. Вы только прикиньте — и сразу убедитесь, что даже если бы в нашем распоряжении была еще тысяча лет жизни, то и тогда мы не приблизились бы к ядру этой Галактики на какое-то заметное расстояние. А камер анабиоза на «Викинге» нет.

— Кто знает, может быть, до этого туннеля всего каких-нибудь несколько месяцев полета! — бросил реплику Нескуба, разочарованный рассуждениями Идерского. — Может, здесь рукой подать!

Идерский посмотрел на капитана, пожевал губами и снисходительно улыбнулся:

— Вы меня простите, но это уже, знаете ли, гадание на кофейной гуще. Может быть, близко, а может быть, недосягаемо далеко — это не научный подход к проблеме.