Клиффорд Саймак - В безумии

— Не понимаю… — проговорил я.

— Они хвастались утром, что выследят вас и закончат это дело. Потом кто-то нашел мертвого Джастина, а остальные двое исчезли.

— Не думают же, что я убил всех троих? Она покачала головой:

— Не знаю, что они размышляют об этом. Весь город потрясен. Толпа хотела отыскать вас на реке, но Джордж Дункан отговорил их. Он сказал, что нельзя устраивать самосуд. И что у них нет доказательств, что это сделали действительно вы. Но все в городе считают, что это так. Джордж позвонил в мотель и узнал, что вы ушли рыбачить. Он вызвал шерифа. Говорит, пусть этим лучше займется шериф…

— Но вы… вы пришли предупредить меня…

— Вы купили корзинку и проводили меня домой, и мы договорились о свидании. Мне кажется, я должна быть на вашей стороне. Я не хочу, чтобы они захватили вас врасплох.

— Боюсь, что наше свидание придется отложить. Мне очень жаль.

— Что вы собираетесь делать?

— Не знаю. Должен подумать.

— У вас не очень-то много времени.

— Да. Думаю, что мне осталось одно — приплыть, сесть и спокойно ждать.

— Но они могут обойтись и без шерифа, — предупредила девушка. Я покачал головой:

— Мне нужно кое-что взять у себя в номере. Во всем этом есть нечто странное.

Да, нечто странное. Сначала — гремучие змеи, а теперь мертвый парень. На самом ли деле он мертв? И всего-то прошло часов двадцать между этими событиями.

— Вы не можете пойти сейчас туда, — сказала Кэти. — Вы должны дождаться шерифа на реке. Поэтому я и пришла предупредить вас. Могу я взять в вашем номере что-нибудь для вас?

— Нет.

— В мотеле есть задняя дверь, выходящая на реку. Вы не знаете, она закрыта?

— Мне кажется, нет.

— Я смогла бы войти и взять…

— Кэти, вы понимаете, я не могу…

— Вам нельзя идти. Во всяком случае, сейчас.

— Вы думаете, что могли бы войти в номер?

— Уверена.

— Большой конверт, на нем вашингтонский штемпель и пачка листов внутри. Возьмите конверт и уходите. Держитесь в стороне от этого дела.

— Что в конверте?

— Ничего преступного, — успокоил я ее. — Ничего незаконного. Просто информация, которую никто не должен знать.

— Это важно?

— Полагаю, что да. Но я не хочу втягивать вас.

— Я уже втянута. Я предупредила вас. Не думаю, чтобы это было очень заметно, но я не могла бы им позволить захватить вас. Уплывайте на реку и оставайтесь там…

— Кэти, я собираюсь сказать вам кое-что. Если вы хотите взять этот конверт. Если вы в этом уверены…

— Я сделаю это. Если вы попробуете это сделать сами, вас могут увидеть. На меня же, если кто и заметит, никто не обратит внимания.

— Хорошо, — сказал я, презирая себя за то, что позволил ей сделать эту грязную работу, — я не просто уплыву на реку, я собираюсь бежать, и побыстрее. Не потому, что я убил человека, нет. Есть другая причина. Вероятно, самое честное было бы сдаться, но, к сожалению, я обнаруживаю в себе задатки труса. Позже, может быть, я и сдамся.

Она испуганно посмотрела на меня. И может быть, с меньшим уважением, чем раньше. Я не могу упрекнуть ее в этом.

— Если вы хотите бежать, вам лучше это сделать прямо сейчас.

— Еще одно…

— Да?

— Взяв конверт, не заглядывайте в него. Не читайте того, что внутри.

— Ничего не понимаю.

— А я не понимаю, почему вы предупредили меня.

— Я уже сказала вам. Можете по крайней мере сказать «спасибо»…

— Конечно.

Она начала выбираться на берег.

— Счастливого пути, — проговорила она. — Я пошла за вашим конвертом…

Спустилась ночь, я больше не должен был держаться вдоль берега и направил каноэ на середину реки, где течение быстро понесло меня. Ниже по реке на другой стороне находились два города, и я видел их огни над широкими полосами тумана, протянувшимися над водным зеркалом.

Я беспокоился о Кэти. Я не имел права просить ее помощи и чувствовал себя подлецом из-за того, что позволил ей вмешаться в это дело. Но она пришла предупредить меня и стала моим союзником. Она единственная, кому я мог верить. Я говорил себе, что она успешно справится с заданием, что конверт не попадет в руки тем, кто может опубликовать его содержимое.

Как можно быстрее нужно связываться с Филиппом и сообщить ему обо всем. Вдвоем мы могли бы решить, что лучше предпринять. Нужно уплыть как можно дальше от Лоцман Кноба и найти телефон — достаточно далеко, чтобы мой звонок не вызывал подозрений. Я увеличивал расстояние между собой и Лоцман Кнобом — течение было быстрым, а я еще помогал ему, работая веслом.

Гребя, я продолжал размышлять о прошлой ночи и убийстве Джастина Болларда. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что Джастин Боллард не мертв. Мне казалось несомненным, что трое, напавшие на меня ночью, были те же, что и стояли у стены. Она хвастали, что побили меня, а потом исчезли. Но как и куда они исчезли? Как бы то ни было, пока их нет, мне лучше не связываться с законом — могут, чего доброго, и линчевать. И если права Кэти Адамс, то именно это намеревалась сделать толпа, пока ее не остановил Джордж Дункан. Если какое-то вещество или энергия могли стать домом, повозкой, ужином на столе, кувшином пшеничного виски, то они могли, следовательно, стать чем угодно. Стать мертвым окоченевшим телом — сущий пустяк. И к тому же эта энергия может проявить свою способность и спрятать всех троих, пока это необходимо. Конечно, это сложный и безумный путь, но не более сложный и безумный, чем тот, каким жертву направили в змеиное логово…

Я надеялся вскоре добраться до города, где смогу найти телефон-автомат и позвонить. Слух об убийстве мог уже распространиться и в приречные города, хотя шерифу вряд ли придет в голову мысль, что я буду спускаться вниз по течению. Конечно, если не задержали Кэти. Я старался отделаться от этой мысли, но она все время возвращалась ко мне.

И все же, даже если в городах меня ждут, я сумею позвонить. А что потом? Сдаться полиции. Это можно решить позже. Я подумал, что все же можно сначала прийти в участок, а потом уже позвонить Филиппу, но в этом случае разговор услышат полицейские, и все станет известно.

Я не был удовлетворен тем, как разворачивались события, и испытывал чувство вины, но не видел другой альтернативы.

Наступила ночь, но на реке было чуть светлее. С берега доносились слабые звуки: мычание коров, лай собак. Вокруг меня вода продолжала свой вечный разговор, временами выпрыгивала рыба, оставляя после себя расходившиеся круги. Я, казалось, двигался по большой равнине: темные, поросшие деревьями берега и отдаленные холмы были только тенями, лежавшими на краю этой равнины. Это королевство воды и теней — глубоко мирное место. Странно, но на реке я чувствовал себя в безопасности. Обособленность — вот наиболее подходящее слово для моего состояния. Я был один в центре крошечной Вселенной: журчание воды и мычание коров, лай собак — все эти слабые звуки скорее подчеркивали, чем разрушали, чувство обособленности.