Клиффорд Саймак - В безумии

— Долой один? — спросила она. — Что это значит? — Она старалась говорить небрежно, но это ей не удавалось.

Я прижал ее к себе, она ухватилась за меня, все вокруг нас было окутано тьмой и древним страхом.

— Что это было? — спросила она дрожащим голосом. — Они прижали вас к стене. Похожи на волков…

— Они и есть. Только особые волки.

— Особые?

— Оборотни. По крайней мере, я так считаю.

— Но, Хортон…

— Вы прочли записки. А не должны были. Теперь вы знаете… Она отодвинулась от меня.

— Но этого не может быть, — сказала она сухим тоном учительницы. — Никаких оборотней, гоблинов и всего такого не может быть.

Я рассмеялся. Не то чтобы мне было весело, просто меня позабавил ее яростный протест.

— Их и не было, — сказал я, — пока не появился маленький примат и не выдумал их.

Она сидела, глядя на меня.

— Но они были здесь, — сказала она. Я кивнул:

— Они покончили бы со мной, если бы не вы.

— Я ехала слишком быстро. Слишком быстро для такой дороги. Бранила себя за то, но продолжала гнать. Теперь я рада этому.

— И я тоже.

— Что же нам теперь делать?

— Поедем. Не будем терять ни минуты, не будем останавливаться.

— В Геттисберг?

— Ведь вы хотели ехать туда?

— Да, конечно, но вы говорили о Вашингтоне.

— Мне нужно в Вашингтон. И побыстрее. И было бы, возможно, лучше…

— Если бы я поехала с вами в Вашингтон?

— Если хотите, так будет безопаснее.

Я сам удивился своим словам. Как я мог гарантировать ей безопасность?

— Может, поедем сразу? Путь далекий. Вы поведете машину.

— Конечно, — сказал я, открывая дверцу.

— Не нужно, не выходите.

— Я обойду.

— Поменяемся сиденьями не выходя.

Я засмеялся. Я чувствовал себя ужасно храбрым.

— Я в безопасности с этой бейсбольной битой. К тому же, уже никого нет.

Но я ошибся. Кое-что карабкалось на машину, и когда я вышел, уже взобралось наверх, повернулось и посмотрело на меня, гневно подпрыгивая. Его заостренная голова дрожала, уши хлопали, а копна волос поднималась и опускалась.

— Я — Судья, — кричало существо. — Вы очень хитры. Я опротестую вашу победу.

Я обеими руками взмахнул битой. Для одной ночи с меня было достаточно.

Существо не стало ждать. Знало, что его ожидает. Сверкнуло и исчезло, прежде чем бита со свистом разрезала воздух…

Я откинулся на сиденье и попытался уснуть, но не смог. Тело мое требовало сна, но мозг сопротивлялся. Я скользил по краю сна, но не способен был окунуться в него. Через мой разум без конца проходила вереница видений. Это не было настоящим видением или мышлением, я слишком устал, чтобы думать. Слишком долго сидел я за рулем — всю ночь, пока утром мы не остановились для заправки возле Чикаго. И затем я вел машину при восходящем солнце, пока Кэти не отняла у меня руль. Тогда я немного уснул, но совсем не отдохнул. И теперь опять никак не мог уснуть.

Снова в моем мозгу появились волки столь же страшные, какими они были на улице. Они окружили меня, я пятился к зданию, и, хотя все время ждал, Кэти не появлялась. Они окружили меня, и я сражался с ними, а Судья сидел на кронштейне и объявлял своим писклявым голосом, что он опротестовывает результат. Ноги и руки у меня отяжелели, я с трудом двигал ими, все тело болело, я вспотел от отчаянных усилий заставить мои конечности двигаться. Я наносил слабые удары, хотя вкладывал в них всю свою силу, и никак не мог понять, почему это происходит, потом понял, что вместо бейсбольной биты держу в руках гремучую змею.

Сразу после этого волки и Вудмен исчезли, я снова разговаривал со своим старым другом, сидевшим в кресле. Он указал на дверь, выходившую во двор, и я увидел там прекрасный ландшафт со старым изогнутым дубом, замок, поднимающий свои белоснежные башенки и шпили высоко в воздух, а по извивающейся дороге к замку двигалась пестрая толпа рыцарей и чудовищ. Я вспомнил, что говорил мой друг о призраках, и в этот момент стрела со свистом пролетела мимо меня и вонзилась в его грудь. Из-за кулис, как будто я находился на сцене, чей-то красивый голос начал декламировать: «Кто застрелил пастуха Робина?..» Я ответил: «Воробей». И, посмотрев внимательно, я убедился, что мой друг превратился в воробья. Я удивился, кто же его застрелил? Другой воробей? И я сказал маленькому чудовищу с заостренной головой, сидевшему на камине, что он Судья и должен опротестовывать это, потому что моего друга нельзя убивать. Хотя я не был уверен, что он убит, потому что друг по-прежнему сидел, погрузившись в кресло, улыбался, и в том месте, откуда торчала стрела, не было крови.

Затем, как и волки в Вудмене, мой старый друг и его кабинет исчезли, и на мгновение доска моего мозга снова стала чистой. Я обрадовался, но почти сразу же выяснилось, что я бегу по улице и перед собой вижу здание. Я его узнал. Я изо всех сил старался добежать до него, потому что это было очень важно. И наконец добежал. За дверью у стола сидел один из агентов ФБР. Я знал, что это агент, так как у него были квадратные плечи, прямоугольный подбородок, а на голове — мягкая черная шляпа. Я начал шептать ему на ухо ужасную тайну, которую никому нельзя рассказывать, потому что все, кто узнает ее, должны умереть. Он слушал меня, не меняя выражения лица, а когда я кончил, он начал звонить.

— Вы член шайки, — сказал он мне, — я узнаю их повсюду.

И тогда я увидел, что ошибся: он не агент ФБР, а сверхчеловек. Его место было немедленно занято другим человеком в другом месте — высоким человеком, стоявшим напряженно и как-то отчужденно, с тщательно причесанными светлыми волосами, подстриженными щетинистым ежиком. Я немедленно узнал в нем агента ЦРУ и, поднявшись на цыпочки, зашептал ему на ухо, стараясь говорить как можно понятнее. Я рассказал ему то, что говорил ранее агенту ФБР. Высокий человек, стоя, выслушал меня и взялся за телефон.

— Вы шпион, — сказал я, — я всюду узнаю их…

Я понял, что выдумал все это — и ФБР, и ЦРУ — и никакого здания нет, а я нахожусь на серой темной равнине, которая тянется во всех направлениях до самого горизонта, тоже серого, так что мне трудно было определить, где кончается равнина и начинается небо.

— Вы должны постараться уснуть, — сказала Кэти. — Хотите таблетку?

— Не нужно, — пробормотал я. — У меня не болит голова.

То, что у меня было, гораздо хуже головной боли. Это не сон — я наполовину бодрствовал. Я все время знал, что эти видения существуют лишь в моем мозгу, знал, что нахожусь в машине и машина движется. Я отдавал себе отчет во всем: видел пейзаж, бегущий мимо, замечал деревья и холмы, поля и далекие деревни, встречные машины на дороге, звуки мотора и трения покрышек об асфальт. Но это было тусклое и смутное сознание: два ряда образов — реальных и воображаемых — не соприкасались.