Клиффорд Саймак - В безумии

На одном из стульев сидел человек. Как будто почувствовав, что Саттон увидел его, он пошевелился и повернул к нему свое лицо. Было слишком темно, чтобы различить его черты, но Саттон знал, что это Кейс. Тут же он подумал, что храпевший в комнате человек был Прингл, но Саттон понимал, что для него безразлично, кто из них поджидает его.

— Итак, мистер Саттон, — медленно произнес Кейс, — вы решили пойти посмотреть, где находится наш корабль?

— Да, — ответил Саттон, — именно это я и хотел сделать.

— Чудесно, — усмехнулся Кейс, — больше всего люблю, когда человек говорит правду. — Он вздохнул. — Приходится встречать так много скрытных людей, лгущих вам или говорящих полуправду. И притом считая себя умнее вас, они уверены, что вы им верите. Кейс поднялся со стула, высокий, прямой и строгий.

— Мистер Саттон, — проговорил он. — Вы мне очень нравитесь. Саттон чуть не рассмеялся над абсурдностью ситуации, но в голосе Кейса ощущалась холодность и жестокость, которая давала Саттону возможность понять, что сейчас не до смеха.

На лестнице за его спиной послышались приглушенные шаги, и голос Прингла тихо прозвучал в комнате:

— Итак, он решил попробовать.

— Как видишь, — ответил Кейс.

— Я говорил тебе, что он попытается, — повторил Прингл почти с торжеством. — Я говорил тебе, что он все это уже передумал.

Саттон проглотил комок, подступивший к горлу… и почувствовал злость, злость на то, что они говорили о нем так, будто его здесь не было.

— Боюсь, — обратился Кейс к Саттону, — что мы вас слишком беспокоим. Мы очень нетактичные люди, а вы — человек чувствительный. Но давайте забудем обо всем этом. Я полагаю, что вы хотели что-то сделать с нашим кораблем?

Саттон пожал плечами.

— Теперь ваш ход, — предложил он.

— Но вы нас неправильно поняли, — возразил Кейс. — Мы ничуть не возражаем. Пожалуйста, идите и делайте что хотите.

— Вы имеете в виду, что я не смогу найти корабль?

— Мы имеем в виду, что вы сможете найти корабль. Мы не пытались прятать его, можем даже показать вам дорогу. Мы пойдем вместе с вами, тогда это займет у вас гораздо меньше времени.

Саттон почувствовал, что между лопатками у него бежит струйка пота, а лоб увлажнился.

«Это ловушка, открыто мне расставленная, и даже без всякой приманки. И я вошел в нее, даже не заметив этого», — подумал Саттон.

Но теперь стало уже слишком поздно. Возможности повернуть назад не оставалось. Он попытался придать своему голосу безразличие.

— О'кей, — сказал он, — я буду играть по вашим правилам.

Корабль оказался реальной вещью — необычной, но вполне реальной. И это было единственно реальным: все остальное, что окружало Саттона, было чем-то феерическим, как будто ему снился сон. И в любой момент он мог проснуться.

— Та карта вон там, — сказал Прингл. — Она вас озадачила, вне всякого сомнения. И это не удивительно, поскольку это карта времени. — Он рассмеялся и потер затылок своей большой ладонью. — По правде говоря, и я сам не вполне понимаю эту штуку, но Кейс разбирается в этом. Кейс — человек военный, а я только специалист по пропаганде, а пропагандист не обязан знать то, о чем он говорит, если он говорит об этом достаточно убедительно. А человек военный должен знать все. Может случиться так, что он окажется за восьмым шаром и его жизнь будет зависеть от того, знает он или нет.

«Вот оно, — подумал Саттон. — Вот то, что беспокоило меня, вот ключ к разгадке, которая все время ускользала от меня. Вот объяснение того, о чем можно было лишь догадываться. Вот кого представлял Кейс, и вот почему он оказался здесь на астероиде.

Человек военный.

Я должен был догадаться, — сказал себе Саттон, — но я думал в категориях настоящего, а не будущего или прошлого. В сегодняшнем мире нет военных как таковых, но они были в прошлом и, возможно, появятся в тех веках, которые еще будут».

Он обернулся к Кейсу.

— Война, которая ведется в четырех измерениях, наверное, довольно-таки сложная штука.

Он сказал это не только потому, что его интересовала эта тема, но в основном потому, что, как он почувствовал, была его очередь сказать что-нибудь. Нужно было поддержать этот разговор, напоминающий беседу за чаепитием у Сумасшедшего Зайца.

«Да, — повторил Саттон самому себе, — именно так это и выглядит… Совершенно абсурдная ситуация. Психопатическая интерлюдия к чему-то, что, конечно, имеет какой-то смысл, совершенно непонятный в настоящий момент».

— Пришло время, — сказал Кейс, — поговорить о различных вещах. О башмаках, о кораблях, о сургуче, о капусте и о королях…

Кейс улыбался, пока они беседовали, губы его при этом растягивались в тонкую щель: точная, жестокая военная улыбка.

— Прежде всего, — произнес Кейс, — речь идет о картах, об очень специализированном знании, об интуиции. Если вы догадываетесь, где находится противник и что он делает, вы ударяете первым.

Саттон пожал плечами.

— По сути дела, — усмехнулся он, — этот принцип действовал всегда. Ударить первым…

— Да, — согласился Прингл. — Сейчас у противника куда больше возможностей в выборе места и способа действовать.

— Приходится работать с графическим изображением мысли, с картами отношений и с историческими данными, — пояснил Кейс так, как будто его никто не прерывал. — Необходимо изучить некоторые события, которые произошли в прошлом, а затем вы направляетесь туда и стараетесь изменить эти события… чуть-чуть. Вы понимаете? Никогда нельзя изменять слишком сильно. А только настолько, чтобы окончательный результат оказался несколько другим, менее благоприятным для противника. Небольшое изменение здесь, небольшое изменение там, и победа за вами.

— Время представляет собой концепцию разума, — продолжал разговор Прингл. — Субстанцию времени искали повсюду, пока не обнаружили, что она является принадлежностью человеческого разума. Думали, что это четвертое измерение. Вы помните Эйнштейна?

— Эйнштейн не утверждал, что это будет четвертое измерение, — возразил Кейс. — Время не является измерением в том смысле слова, в каком вы его употребляете, как если бы вы произносили длина, ширина и высота. Эйнштейн считал, что время — это продолжительность…

— Но «четвертое измерение»? — вновь продолжал Прингл.

— Нет, это не так, — возмутился Кейс.

— Джентльмены, — прервал их Саттон, — джентльмены!

— Во всяком случае, — согласился Кейс наконец, — этот самый Майкельсон из вашего времени догадался, что оно представляет собой концепцию разума, существует только в человеческом разуме и не имеет никаких физических свойств, кроме человеческой способности понимать его. Он обнаружил, что человек, у которого достаточно сильное чувство времени…