Аноним Луиза-Франсуаза - Серпомъ по недостаткамъ (целикомъ)

Не успевал, хотя и очень старался: если Мышка "брала банки", то я увлекся заводами. Сильно увлекся, в результате чего в Царицыне к сентябрю осталось всего четыре лесопильных завода - кроме Максимовых и Голдобиных от моего "недружелюбного поглощения" удалось отвертеться лишь братьям Федору и Федору Дедушенко, объединившим свои заводы в Ельшанке и самом Царицыне, да лесопилке Бауэров в Сарепте. Затейниками оказались братья Федоры - как и их отец, назвавший их такими именами (правда старший писался "через ферт" - то есть обычную букву ф, а второй - "через фиту" - и имена эти, по церковным правилам, считались разными) - и, когда я пришел "с предложением, от которого невозможно отказаться", они возможность отказаться все же нашли: объединившись, они смогли взять кредиты (причем каждый - под гарантию брата) в Волжско-Камском банке и избежать банкротства. Сарепта же мне была совершенно неинтересна: лесопилка в основном работала на внутренний, Сарептский, рынок - а эти сектанты покупали лес только "у своих".

Впрочем, крупные лесопилки я скупал в основном ради приписанных им лесных дач - участков, выделенных под рубку леса, что обеспечивало Камиллу ценным сырьем. А несколько мелких, дачами не владеющих, я приобрел "для кучи" - чтобы не мешали мне сбивать цены на лес, доставляемый в Царицын независимыми владельцами лесных угодий. Дешевый же лес позволял мне и на рынке сбивать цены на пиломатериалы, из-за чего разорялись лесоперерабатывающие заводы в других городах - так что уже и в Саратове "чужих" лесопилок осталось не более десятка.

Впрочем, "брал" я не только заводы. Саша Ионов еще с прошлого года фактически возглавил мое "пароходство", а с апреля третьего года - официально стал его директором: все же управлять компанией с пятью сотнями судов куда как престижней (да и выгоднее), чем "пароходством" из двух небольших буксиров. Сейчас же работы ему прибавилось настолько, что только в Царицыне "дирекция пароходства Волкова" насчитывала более полусотни человек. Оно и понятно: сильно упрощенная (и исключительно речная) одномоторная версия "Амазонок" выпускалась (под серийным названием "Волгарь") Борисом Силиным в количествах по две штуки в день, а производство "Сухогрузов" закончилось судном под номером шестьсот восемьдесят. Впрочем, закончилось лишь в Царицыне, Сарпинский цех продолжал выпускать их (слегка модернизированные) для Дона, спуская на воду новый кораблик каждый божий день кроме воскресений.

Чтобы обеспечить флот командами, в Царицыне была открыта "школа специалистов Речфлота", в которой готовили мотористов и капитанов-речников. Одновременно в ней обучалось пятьсот человек, и для нее пришлось построить сразу три здания (включая отдельный "мотороремонтный" корпус). Зато мотористов теперь хватало не только речникам, и если раньше мальчишки-мотористы знали лишь как запустить или остановить мотор, то теперь они же, разве что чуть повзрослевшие и обученные, могли на ходу и мотор перебрать. Причем - любой из использующихся у меня судовых моторов (кроме, разве что, турбин морских судов).

Мотористов-турбинщиков готовил в Калуге Гаврилов. А капитанов вербовал Мухонин - через какого-то очередного своего приятеля в канцелярии военно-морского флота он приглашал мичманов-отставников. Их оказалось на удивление много: если за десять лет службы мичман не получал повышение, то его с флота выгоняли - и сейчас таких "капитанов-мичманов" у меня работало более сотни человек. Не всем, конечно, доставались океанские лайнеры...

Все были при деле. И только мы с Мышкой в основном считали. Деньги, заводы, людей... Вроде бы должно хватить на "отмену революции".

Десятого октября в Царицын приехал Михайловский и я познакомился, наконец, со знаменитым писателем. Николай Георгиевич был просто в восторге от "новой техники", ведь ему действительно удалось практически закончить дорогу до Ирбита: вся трасса была уже проложена, отсыпана большая часть насыпи и сейчас рельсы укладывались со скоростью три километра в сутки - то есть первый тепловоз почти наверняка пройдет по новой трассе уже в ноябре. Тепловоз его тоже поразил: сутки локомотив таскает вагоны и ни разу не останавливается на долив воды или погрузку угля. Но это он еще не видел монстра, который Илья для широкой колеи доделывал.

Вообще-то Михайловский приехал исключительно по делу: было необходимо решить вопросы по станционному хозяйству в Ирбите (что было просто) и Троицком (что было гораздо сложнее из-за "козней" руководства Транссиба), но после обсуждения рабочих вопросов мы все же разговорились и на общие темы. И, среди прочего, говорили и о Маньчжурии, где Николай Георгиевич был не так давно.

Транссиб уже полностью запустили, только вот через Байкал летом вагоны паромом возили, а зимой - по льду. Причем по льду возили на конной тяге: паровозы были слишком тяжелые. И именно поэтому еще в сентябре Илья со своим первым харьковским "творением" - четырехсотсильным дизельным локомотивом для широкой колеи весом всего в десять тонн - отправился в Петербург, в министерство путей сообщения. У этого трехосного "маневрового тепловозика" путейцы нашли лишь один недостаток: он был один, в смысле количества. И если он сломается посреди Байкала... Так что Илья сидел безвылазно в Харькове, где делалось еще два таких же локомотива.

Ночью, после встречи с Михайловским, Мышка, положив голову мне на грудь, неожиданно сказала:

- Ты готовишься к войне с Японией. С самого первого дня, как ты тут оказался, к ней готовишься... Все эти заводы, все, что ты делаешь - ты делаешь чтобы победить в войне. Почему ты только про нее думаешь?

- Нет, дорогая. Я не к войне готовлюсь, а к счастливой жизни для всех. К сожалению, иногда счастливой жизни мешают войны. Не с Японией, а вообще. И я просто знаю, что если мы, вся Россия, будет достаточно сильной, то враги на Россию не нападут - а это одна из важнейших составляющих счастья. Сейчас же, оказалось, на нас хочет напасть именно Япония - и то, что я к этой войне... мы, Россия, к этой войне благодаря мне, тебе, всем нам оказалась готова - это значит, что в России будет меньше горя. Меньше убитых, раненых, меньше вдов и сирот. Но это - лишь маленькая часть того, что мы делаем. Разве большие урожаи - это подготовка к войне? Это подготовка к миру, где все люди будут сыты, одеты и обуты.

- Ты поедешь на войну?

- Нет. В смысле - сам воевать я не буду. Я не солдат и не полководец. Я - инженер. Но ты, наверное, все же правильно спросила: мне, как инженеру, нужно все же быть поближе к войне - чтобы лучше помочь солдатам и полководцам. А на войну поедет Юрьев со своим институтом.

- Я могу что-то еще сделать, чтобы тебе помочь? Я хочу поехать с тобой...

- Да, можешь. Только тебе туда ехать не надо. Ты же английский язык знаешь?