Виктор Колюжняк - Сентименталь

— Господин уезжает?

— Он обещал остаться до свадьбы. Вернее, до свадеб.

Я ошеломленно переводил взгляд с одной девушки на другую. Они смотрели на меня, будто чего-то ждали.

— Ну что ты молчишь, Ганс? — Агнетт топнула ножкой. — Мы с тобой столько всего обсуждали о нашей будущей жизни, а в самый важный момент ты молчишь!

— У меня нет слов, — признался я. — У меня нет слов, чтобы описать, как я счастлив.

И я, схватив Агнетт крепче, закружил ее, весело смеясь. И кружил до тех пор, пока не начал шататься, несмотря на то, что все это время она умоляла меня остановиться.

— Кажется, счастье лишило тебя разума, — сказала Агнетт улыбаясь.

— У меня будет много времени к нему привыкнуть, — улыбнулся я и обнял свою будущую жену.

Наша свадьба состоялась в маленькой церкви, которая отыскалась в европейском квартале Багдада. Подчиненные герра Кноппа были очень рады за господина, и часть этой радости перепала нам с Агнетт. Клаус фон Дирк в тот день был не похож сам на себя. Вместо привычного темного плаща он облачился в светлые одежды, расшитые причудливой арабской вязью, и в таком виде смотрелся выигрышней, чем оба жениха вместе взятые. Вдобавок, в его глазах горел столь яркий огонь, что можно было подумать, что это он сегодня решил сыграть свадьбу. Впрочем, не стоит умалять его заслуг, в обоих бракосочетаниях того дня он принял самое активное участие.

Признаюсь, я был больше увлечен Агнетт, чем происходящим вокруг, а потому не запомнил, какими в тот вечер были герр Кнопп и фрау Эльза. Кажется, они были счастливы. Впрочем, тогда мне казалось, что иначе и быть не могло, ведь они оба любили друг друга и перенесли множество испытаний, которые лишь укрепили их любовь.

На свадьбе оказалось не так много гостей, как это было бы в Гамбурге, и большая часть из них пришла именно к новоявленной чете Кноппов. Однако, когда мы выходили из церкви, выяснилось, что некоторые попросту решили избегнуть основной части. Хасим Руфди в сопровождении нескольких слуг ждал нас возле входа. По вполне понятным причинам он решил не заходить внутрь. При виде его на лицо герра Кноппа легла тень раздражения, но она тут же сменилась приветливым радушием. Напускным оно было или нет — не имею права судить.

— Рад приветствовать вас на нашем празднике, уважаемый Хасим, — поклонился купцу герр Кнопп.

— Я поздравляю вас и сожалею, что не могу принять в этом празднике посильное участие. Дела семьи зовут меня исполнить сыновний долг, — при этих словах жених слегка расслабился. — Но я не мог не преподнести подарки тем, кто отныне связал свою судьбу воедино. К тому же, как я уже говорил, семья Руфди всегда помнит свои долги и обязательства.

Не думаю, что большинство присутствующих поняли последнюю фразу, однако встретили они ее приветственными вскриками.

Хасим Руфди подозвал одного из слуг и взял с протянутых рук прекрасное ожерелье, украшенное рубинами.

— Оно не в силах затмить красоту невесты, но может её подчеркнуть, — сказал он, передавая жениху.

Герр Кнопп тут же преподнес подарок жене, и на хрупкой шее фрау Эльзы зажглись огни, которые приковывали к себе взгляд, и подчеркивали, что невеста куда прекрасней, чем ее украшения.

— Жениху, который настолько храбр, чтобы достать клинок из ножен, требуется поистине прекрасный меч, — при этих словах герр Кнопп поморщился, однако на лице и в голосе Хасима Руфди не было никакой насмешки.

Приняв дар — искусно отделанный клинок — жених обнажил его, и сталь, не уступающая отделке в великолепии, сверкнула на солнце.

— Прошу тебя прими нашу благодарность. Мы принадлежим к разным народам, но ты, достопочтимый, всегда будешь желанным гостем в моем доме, — жених и невеста после этих слов склонились в поклоне.

— Мне приятно это слышать, — ответил купец и усмехнулся. — Но я преподнес подарки еще не всем новобрачным.

Я удивился. Нас с Хасимом Руфди связывали общие тайны, но я думал, что эта связь тяготит купца, и он не настроен распространяться о ней.

— Невеста, которая превыше всего ценит скромность, прими мой дар, — при этих словах купец протянул мне маленькое и изящное кольцо.

И оно тут же засверкало на пальце моей ненаглядной Агнетт. Только тогда я понял, что камень на кольце является алмазом.

— Жених, который заботится о других больше, чем о себе, позволь сегодня выразить тебе свою благодарность.

Думаю, смысл этих слов также поняли не все, а тем временем Хасим Руфди протянул мне футляр, в котором я обнаружил дивной работы кинжал в богатых ножнах. Признаюсь, я без особого трепета относился к оружию, признавая его в качестве средства для защиты и нападения, но тот кинжал стал для меня откровением. Я вынул его из ножен и не мог налюбоваться прекрасной работой. Это было произведение искусства, но я чувствовал, что клинок не просто красивая безделица, а настоящее оружие.

— Благодарим тебя, достопочтимый, — мы с Агнетт тоже поклонились. — Мы еще пока не знаем, где будет стоять наш дом, но ты всегда можешь рассчитывать, что будешь в нем высоким гостем.

Хасим Руфди улыбнулся.

— Счастья вам! Горите друг другом! — выкрикнул он и, пустив коня вскачь, вскоре затерялся в толпе.

Мы проводили его взглядом, а после отправились в дом герра Кноппа, где все уже было приготовлено для свадебного пира.

Свадебный стол был наполнен традиционными для нашей родины кушаньями, часть из которых мы с трудом раздобыли в Багдаде, и многими блюдами из местной кухни. Я не слышал ни одного нарекания. Наоборот, все гости восторгались прекрасно приготовленной трапезой. В этом была и часть моей гордости. Агнетт вместе с фрау Эльзой лично руководили подготовкой к празднеству.

Моя жена, светившаяся от тихого счастья, сидела по левую руку от меня. Еще дальше сидели фрау Эльза и Герр Кнопп. По правую руку от меня сидел Клаус фон Дирк, который не уставал развлекать остальных гостей необычными историями из собственной жизни. К части из них имел отношение и я, но в его пересказе мне то приписывались комичные реплики, которых никогда не звучало, то господин выставлял меня суровым мужчиной, относящимся к опасностям с презрением, а превыше всего ценящим смелость и отвагу. Я смеялся и восхищался с остальными вместе.

Но более всего переполняло мое сердце ощущение радости, ведь рядом сидела та, которую отныне я буду звать своей женой. Я не уставал целовать ее руки, а она смущалась, но вместе с тем, улыбалась той прекрасной улыбкой, которая способна озарять даже сердца наполненные мраком.

Бродячий певец, которого пригласили для развлечения, не уставал слагать одну балладу за другой. В них он воспевал то яркую красоту фрау Эльзы, то тихое сияние Агнетт. Герру Кноппу чаще всего перепадали эпитеты — отважный, мудрый, справедливый. Мне же по большей части: честный, преданный, заботливый.