Роберт Сойер - Мнемоскан

— Разумеется. У меня есть сын, Тайлер.

— Ответчик на этом процессе, верно?

— Да.

— А другие дети?

Карен выглядела как… я не мог сформулировать; её пластиковое лицо исказилось таким образом, как я ни разу ещё не видел, и я не знал, какую эмоцию ооно выражает.

— Тайлер — мой единственный ребёнок, — сказала, наконец, Карен.

— Ваш единственный живой ребёнок, — сказала Лопес, — верно?

Иногда вы читаете в книгах о том, как рот человека от удивления образовывает идеальное «О»; лица из плоти и крови на самом деле не могут такого сделать, но синтетическая физиономия Карен изобразила её безупречно, когда Лопес задала этот вопрос.

— Вы сама женщина, — сказала Карен. — Как вы можете быть так бессердечны? Какое отношение к делу может иметь тот факт, что я потеряла дочь, когда она была ещё в колыбели? Думаете, я до сих пор не плачу и не могу уснуть, когда о ней вспоминаю?

Мария Лопес в первый раз оказалась в полнейшей растерянности.

— Миз Бесарян, я…

Карен не унималась.

— Господи Боже мой, миз Лопес, вытащить это…

— Честное слово, миз Бесарян, — воскликнула Лопес. — Я понятия не имела! Я не знала.

Карен скрестила руки на груди. Я взглянул на присяжных; у всех у них были такие лица, словно они ненавидят Лопес всеми фибрами души.

— Правда, миз Бесарян. Я… я глубоко сочувствую вашей утрате. Правда, Карен… пожалуйста, простите меня.

Карен малчала.

Лопес повернулась к судье.

— Ваша честь, может быть, небольшой перерыв…

— Двадцать минут, — сказал Херрингтон и стукнул молотком.

Панель управления шлюзовой камерой лунобуса располагалось, как этого и следовало ожидать, рядом с дверью шлюзовой камеры. Пилот ещё не появился, что было очень кстати. Я взошёл на борт первым и дождался остальных. На самом деле мне хватило бы одного, но… но, чёрт побери, следующие два пассажира, две женщины, белая и азиатка, вошли вместе. Ну, что поделаешь.

Я переместился к управлению шлюзом и уже готов был нажать соответствующую кнопку, когда увидел, что не кто другой, а сам Брайан Гадес идёт по коридору, взмахивая в воздухе хвостом своей причёски. Будет лучше с ним внутри или снаружи? Мне нужно было принять решение немедленно, и я решил, что с ним внутри удар будет даже сильнее. Я дождался, пока он пройдёт через шлюз, и затем нажал кнопку аварийной блокировки…

Две женщины уже заняли свои места. Они сели не вместе; несмотря на то, что, входя, болтали друг с другом, подругами они, похоже, не были. Гадес ещё стоял, и он удивлённо обернулся, услышав звук задраиваемого шлюза.

Он обернулся и впервые заметил меня; его глаза стали круглыми.

— Салливан?

Я вытащил горный пистолет из маленького рюкзака, который я положил на сиденье рядом с собой, а потом кашлянул, прочищая горло в сухом воздухе кабины.

— Мистер Гадес, дамы — прошу меня простить… — Я замолчал; макушку словно пронзило иглой боли. Я дождался, пока она поутихнет.

— Мистер Гадес, дамы, — снова повторил я, словно предыдущие мои слова не висели до сих пор в воздухе, — это угон.

Я сам не был уверен, какой реакции ждал: визга, криков? Все трое тупо смотрели на меня.

Наконец, Гадес произнёс:

— Вы ведь шутите, правда?

— Нет, — сказал я. — Не шучу.

— Вы не можете угнать лунобус, — сказала женщина-азиатка. — Его здесь некуда угонять.

— Я не собираюсь его куда-то угонять, — сказал я. — Я собираюсь оставить его здесь подключённым к жизнеобеспечению Верхнего Эдема, пока не будут выполнены мои требования.

Вот так. Это был не совсем кафетерий в «Вулворте», но сойдёт.

— И чего же вы требуете? — спросила вторая женщина.

— Мистер Гадес знает — а вам я скажу позже. Но сперва позвольте сказать, что я не хочу причинять вред кому бы то ни было; это они причиняют мне вред. Моя цель — чтобы все мы вышли отсюда живыми и невредимыми.

— Мистер Салливан, пожалуйста, — сказал Гадес.

— «Пожалуйста»? — я фыркнул. — Я говорил вам «пожалуйста». Я умолял вас. Но вы отказали.

— Должен быть другой способ, — сказал Гадес.

— Такой был. Вам он не понравился. Ладно, хватит пока разговоров. Мистер Гадес, сядьте — вон там, в первом ряду.

— Или что? — спросил Гадес.

— Или, — сказал я, старайся, чтобы голос звучал ровно, — я вас убью. — Я поднял горный пистолет.

— Что это? — спросила женщина-азиатка.

— Приспособление для альпинизма, — сказал я. — Стреляет металлическими штырями и пробивает человека насквозь.

Гадес на мгновение задумался, потом усадил своё долговязое тело в одно из двух передних кресел. Потом повернул его так, чтобы оказаться лицом ко мне.

— Очень хорошо, — сказал я. — Теперь — я больше не хочу, чтобы за мной шпионили. Все трое: провернитесь к своему иллюминатору и опустите виниловую шторку.

Никто не двинулся.

— Быстро! — рявкнул я.

Сначала подчинилась азиатка, потом вторая женщина. Гадес демонстративно напрягся, якобы пытаясь опустить свою, потом повернулся ко мне и сказал:

— Она застряла.

Я не собирался перегибаться через него и проверять, так что просто сказал:

— Вы врёте. Закройте её.

Гадесь подумал, потом с преувеличенным усилием потянул за шторку, и она опустилась.

— Так-то лучше, — сказал я. Потом указал на белую женщину. — Вы — встаньте и закройте все остальные шторки, пожалуйста.

— «Пожалуйста»? — сказала она, передразнивая меня, передразнивающего Гадеса. — Вы хотите сказать, «сделайте это, или я вас убью»?

Я не собирался вступать в споры.

— Я канадец, — сказал я; я по-прежнему держал пистолет, но опустил руку. — Я не могу не сказать «пожалуйста».

Она застыла на мгновение, потом слегка пожала плечами, поднялась и пошла по салону, опуская шторки.

— Также закройте дверь в кабину.

Она подчинилась. Переднее панорамное окно больше не было видно из салона — что означало, что через него теперь не было видно нас.

— Спасибо, — сказал я. — Теперь займите своё место.

С другой стороны шлюза послышался стук — кто-то пытался заставить нас его открыть. Я его проигнорировал и вместо этого переместился к панели связи рядом с дверью шлюзовой камеры. На ней был двадцатисантиметровый экран видеофона.

На экране появилась привлекательная темноглазая брюнетка.

— Транспортный контроль Хевисайда лунобусу-четыре, — сказала она. — Что случилось? У вас поломка шлюзовой камеры? Пробоина в корпусе?

— Хевисайд, это лунобус-четыре, — сказал я в камеру. — Говорит Джейкоб Салливан. Со мной ещё три человека, в том числе Брайан Гадес, так что делайте в точности, как я скажу. Не пытайтесь войти в лунобус. Я знаком с принципами его работы; спросите Квентина Эшберна, он подтвердит. Если я не получу того, что мне нужно, я открою топливный бак. Моногидразин из него сублимирует в облако взрывчатого пара, и я запущу маршевый двигатель и подожгу его. Взрыв уничтожит половину Верхнего Эдема.