В. Стюарт - Запрещённая планета

И ко всему тому — я был уверен, что не ошибался в своей догадке, — Джон Джастинг Адамс был влюблен в дочь Морбиуса…

Я опять двинулся к пруду, но успел сделать только несколько шагов и остановился как вкопанный. Казалось, мои мысли вызвали ее… Да, это была Алтайра. Она появилась в тот момент, когда фигура Адамса снова возникла в поле моего зрения. Девушка вышла из-за деревьев, окружающих с той стороны пруд, и руки ее были полны цветов, видимо, только что собранных. Это были крупные пурпурные цветы на длинных белых стеблях. Она рассматривала их, опустив голову.

Никто из них не замечал друг друга, пока они не столкнулись. Сошлись буквально на расстоянии одного шага и только тогда подняли головы и остановились. Не шелохнувшись, они смотрели друг на друга.

Что-то было в этой маленькой живописной картине — прелестное, совершенно естественное, немного драматичное в смысле общего рисунка и цвета, — что удерживало меня от поспешного движения так же, как и их.

Они не видели меня. Было ясно, что я должен либо уйти, либо окликнуть их. Но я не двинулся с места, а почему-то продолжал наблюдать за ними.

Трудно сказать, как долго они стояли так, глядя друг на друга, но я знал, что они молчали. Их фигуры были слишком далеко от меня, чтобы можно было что-то услышать или рассмотреть движение губ, но я был уверен, что они ни о чем не говорили. В том, как они смотрели друг на друга, было что-то вызывающее, какой-то оттенок настороженности — в особенности у Алтайры, — и это помогло мне догадаться, что между ними был конфликт. Конфликт, о котором я ничего не знал…

Затем вся эта неподвижная картина пришла в движение.

Видимо, Алтайра заговорила и почему-то отвернулась. Тогда Адамс в первый раз пошевельнулся. Он вынул руку из кармана и дотронулся до ее плеча. Алтайра быстро обернулась, ее голова откинулась назад, как бы в знак протеста… Но тут руки у нее раскрылись, и цветы алым потоком упали к ее ногам. Адамс обнял ее, она положила свои руки ему на плечи, и они соединились в поцелуе…

Я пришел в себя, повернулся и побрел по направлению к дому. Как жаль, что я ничему не мог помочь! Их фигуры еще виднелась между кустами. Они медленно удалялись, и рука Адамса обнимала девушку. Скоро они исчезли за деревьями…

Я возвратился в дом. Мысль о Робби уже не так сильно раздражала меня, и я начал его искать. Он стоял в своей пугающей неодушевленности как раз за дверью гостиной. Окликнув, я «оживил» его, и он не только показал мне комнату Морбиуса, но и перенес его туда.

Это была маленькая, поистине монашеская комнатка в конце коридора, ведущего из гостиной. Когда мы уложили все еще спящего Морбиуса в постель, я отослал Робби и проверил сердце, дыхание и кровяное давление своего пациента. Они оказались гораздо лучше, чем я ожидал, и, удостоверившись, что он устроен удобно, я вышел из его комнаты. И тут столкнулся с проблемой, которой сам не ожидал. Ведь Робби был активизирован! Как же теперь «угомонить» его?

Ответ был прост, но я нашел его лишь после получасового обдумывания всевозможных вариантов приказаний роботу. Я заметил, что он, будучи активизирован, своим мерцающим из-под жалюзи светом больше нервировал меня и все время заставлял чего-то опасаться, чем тогда, когда мертвым беззащитным горбуном маячил в углу. Он сам подсказал мне ответ. Я спросил:

— Робби, как мне выключить тебя?

И он послушно ответил, жужжа и прищелкивая. Оказалось, что это было так же легко, как и его активация. Я сказал:

— Ну, довольно!

Так и случилось. Он снова стоял в своем углу — огромный безжизненный кусок металла.

Я сел у окна, глядя поверх внутреннего дворика, курил сигареты одну за другой и старался бодрствовать, уговаривая себя, что сейчас не время уставать…

Я докуривал третью сигарету, когда мне показалось, что слышу отдаленный треск и свист пистолета «Д-Р». Я вскочил, подбежал к двери, распахнул ее. И остановился на пороге, удивляясь, не приснился ли мне этот звук.

Тишина была такой необычайно полной, что нельзя было поверить в то, что ее только что нарушили, и чем больше я вслушивался, тем меньше был уверен, что действительно слышал выстрел…

И тут я увидел Адамса и Алтайру. Они шли к дому по золотистой траве, не замечая меня. Я отступил, медленно и тихо закрыл дверь, пересек гостиную и сел в большое кресло. Прошла минута или две, прежде чем они вошли. Я сделал вид, что будто не сразу заметил их приход, пока они не оказались в комнате, а потом встал и заявил, что не слышал, как они вошли.

Конечно, они были очень сдержанны, но невозможно было ошибиться, что в их отношениях появилось что-то новое. Между ними, казалось, установилась какая-то невидимая связь. Но тут я заметил, что Алтайра только что плакала. Слезы все еще наполняли ее глаза. Это совсем не вязалось с той сентиментальной картиной, которую я мысленно представил себе, и я выпалил:

— В чем дело?

И только тогда сообразил, что этот вопрос был самым бестактным, какой только можно было задать.

Но она улыбнулась мне и сказала:

— Пожалуйста, простите меня… Я знаю, что веду себя глупо… — Она подавила всхлипывание, искоса взглянула на Адамса и продолжала. — Доктор, пожалуйста, скажите мне…

Адамс перебил ее:

— Это все из-за Кхэна, ее тигра… Мы… Мы были… Мы возвращались из рощи… И он чуть не набросился на нее. Он вырвался из клетки, чтобы убить… К счастью, я вовремя увидел…

Он выглядел человеком, все глубже и глубже увязающем в трясине, и я поспешил сказать:

— Да, я слышал выстрел, но подумал, что мне приснилось…

— Ничего другого я не мог сделать, — опять заговорил Адамс. — Я вынужден был его убить…

Все это он говорил, по-видимому, мне, но сам смотрел на девушку. Она одарила его улыбкой, которая заставила меня признать ту сентиментальную картину, что я недавно себе нарисовал, в какой-то степени правильной.

Она сказала:

— Конечно, ты должен был, Дж…

Алтайра хотела произнести его имя, но сдержалась. Взглянув на меня, она опросила:

— А как отец, доктор Остроу?

Я не знал, что и говорить. Вообще-то я ожидал этого вопроса, но прежде, чем ответить, хотел бы знать, как много или как мало рассказал ей Адамс. Он поспешил вмешаться…

— Я сказал ей о вашем осмотре, доктор. И о том, что вы нашли его чрезмерно переутомленным…

Бедный Джон Джастинг Адамс! Я видел, что он был в замешательстве. Видимо, он сначала совершенно забыл о Морбиусе. Потом, вспомнив, подумал, как она расценит этот факт, что он забыл сообщить ей о болезни ее отца. Но и пугать ее ему не хотелось, а сказать что-то он все-таки был обязан…

— Ваш отец, Алтайра, чувствует себя лучше, — заговорил я. — Он спит в своей постели, и ему следует поспать еще по крайней мере часов 12. Я дал ему небольшую дозу снотворного. Мне кажется, что он слишком много работал и не отдыхал как следует…