Вячеслав Лавров - Встречи на болоте

Я так и не понял: верит он сам во всё, что говорит, или продолжает вешать мне лапшу на уши, поэтому просто, молча, показал ему кино, снятое комбом при нашей первой встрече. Удивительно, но он не врал! Это стало понятно, когда выдержка изменила ему при взгляде на портрет своего охранника, сделанный другой инопланетной техникой.

На лбу Незнамова, несмотря на прохладную погоду, выступил пот, он страшно побледнел, потом затих, похоже, ведя разговор вроде наших с комбом, и, даже не попрощавшись, отправился на стоянку, оскальзываясь на размокшей глине. Потом послышался чуть слышный рокот заведённого двигателя, через пару минут растаявший в лесу.

Эффект был не совсем тот, которого я ожидал, победа получилась пирровой: противник в смущении бежал, а я по-прежнему в полном неведенье относительно того, что происходит.

Из леска вышел Прохор и легко, как по ступенькам, спустился к берегу.

— Уел ты его фоткой, однако, — одобрительно сказал он. — Видать, они башку ему морочили, что друзья, а не хозяева. А ты его мордой в грязь.

— Что толку, если так ничего и не узнал? — с горечью спросил я.

— Давно замечаю — нет у тебя терпенья. Ты как жеребёнок всё в галоп наровишь, а тут дело не простое — здесь как по трясине идти надо: два шажка вперёд — один в сторону, а то и назад, — сегодня Прохор был словоохотлив, как никогда. — Прибежит ещё твой дружок, когда они ему новую сказочку придумают, никуда не денется. Он в это дело уже по уши влез — назад дороги нет.

Ну ладно, — покорно согласился я, сражённый его убеждённостью. — Пойдём домой что ли, Катя нас чем-нибудь покормит.

— Это можно, — согласился Прохор. — Но сначала к Митьке: он уже и баньку истопил.

Сказав это, он повернулся и пошёл не оглядываясь к митькиному дому, а я, даже не удивившись, что Хряк уже в деревне и успел истопить баню, двинулся следом.

Вечер, ночь и утро прошли без видений и приключений, и это воспринималось уже как приятная неожиданность. Стоило мне совсем недавно отказать Солу в услуге, о которой он просил, и так было бы каждый день.

Вот только хочу ли я вернуться в то положение, когда жизнь скорее похожа на доживание? Не знать семейку с мельницы? Не общаться с комбом? Да и знакомству с Леной я тоже обязан последним событиям.

Чего кривить душой: начнись всё с начала, и я опять вприпрыжку кинулся бы в этот водоворот и снова наделал бы кучу тех же ошибок.

Книжка, которую я собирался почитать, выпала из рук и, глухо ударившись корешком о пол, отвлекла меня от размышлений и накатывающей дрёмы.

Мелкий осенний дождь, зарядивший ещё ночью, продолжался до сих пор, и, судя по серым облакам, закрывавшим всё небо, не собирался останавливать свою работу по превращению центральной улицы Веретья в одну большую лужу. Возникла ленивая мысль, что неплохо бы на следующее лето сделать тротуары из булыжника, чтобы хоть как-то передвигаться от дома к дому в такое время, но я отогнал её, как назойливую муху, осознав, что стоит только начать, и вместо деревни тут будет пряничный городок: может и красивый, но без души.

Собственно сегодняшнее ничегонеделанье мне даже нравилось: в деревне я чувствовал себя в безопасности, веря слову Прохора, что с болота выдачи нет, а шуршание мелкого дождя по кустам и крыше создавало особый уют. Вот разве что невозможность встречи с Алёной слегка портила общую картину, но если бы она была рядом, то это уже был бы рай — место, как известно, при жизни недостижимое.

За вчерашний вечер я несколько раз звонил Лене, и всё время сбивался на извинения и оправдания, чем похоже добился обратного результата: достал её. Поэтому сегодня даже не прикасался к телефону, веря, что всё скоро образуется, мы сможем встретиться, и слова нам будут не нужны.

Вы уже поняли, к чему я описываю так подробно это состояние покоя — должен последовать резкий поворот, и снова закрутится вихрь. Ну, вот оно: тихое дребезжание мобильника известило, что кто-то недоволен моим спокойствием и желает нарушить его.

Хотя я и ждал этого звонка, Незнамову удалось удивить меня: сегодня он не пользовался защитой, и бол показывал его привычно улыбающееся лицо. Это означало изменения в наших отношениях; вот только в какую сторону?

— Здравствуйте, Андрей Михайлович, — опередил я его. — Как это вы рискнули довериться телефону, ведь в наше время это небезопасно?

— Добрый день, Александр Васильевич, не надо ёрничать, — с лёгкой укоризной сказал он. — Благодаря вам у меня большие перемены, а я никогда не забываю добра.

Голос его звучал искренне, но я, наученный горьким опытом, уже научился гасить свои эмоции, поэтому не проникся…

— Какую новую сказочку преподнесли вам, и что сегодня вы будете озвучивать мне? — спросил я, вспомнив пространную прохорову речь.

— Я не идеалист, поэтому, когда благодаря вам узнал, с кем имею дело, понял, что в сподвижники им не гожусь, и перешёл в категорию наёмных работников с более чем приличной оплатой. Извините меня, Александр Васильевич, — тут Незнамов отвлёкся, чтобы отключить зазвонивший на столе ещё один телефон и включил внутреннюю связь.

— Я же просил вас ни с кем меня не соединять, — недовольно сказал он своей секретарше, женщине средних лет, похожей на учительницу младших классов.

— Но ведь вы сами сказали, чтобы с этим человеком я соединяла вас в любое время, — спокойно возразила она.

— Не сейчас. Скажите ему, что я перезвоню, — Незнамов отключил интерком и поднёс к уху трубку телефона, по которому разговаривал со мной.

Несмотря на краткость соединения, комб успел подсмотреть, что звонил Андрею Михайловичу подполковник Стёпа Проценко, который нетерпеливо топтался у телефона-автомата в вестибюле метро «Динамо».

— Так вот, — продолжил Незнамов. — Озвучивать мне нечего, так как я получил инструкцию оказывать вам всяческое содействие, что с удовольствием и собираюсь выполнять.

— А на кого из моих друзей вы собираетесь напустить Стёпу? Он же звонит не для того, чтобы поздравить вас с получением новой работы.

— Обижаетесь ещё, Александр Васильевич? До сих пор не понимаю, как вас с вашим характером угораздило попасть в эту очень непростую историю.

— Так может, в счёт будущей дружбы, просветите. Во что меня втянули нехорошие дяди? — спросил я, надеясь, что сейчас приоткроется занавес, и станет хоть чуть понятно, кто и чего от меня добивается.

— Вы много хотите от наёмного работника, а сказки, которые мне рассказывали до сих пор, ничего вам не дадут, — тут он приостановился и, подумав, продолжил. — Наверняка знаю только, что всё крутится вокруг лабиринта с надписями, копию которых вы изготовили на Урале. Но, если раньше шли интенсивные поиски его, то сейчас они приостановились, и мои работодатели, прекратив всякую деятельность, ждут каких-то событий.