Октавиан Стампас - Семь свитков из Рас Альхага или Энциклопедия заговоров (Тамплиеры - 6)

- Теперь уже поздно. Ничего не изменишь. Люцифер первоначально тоже был объявлен "ангелом света".

"Великий Магистр берет на себя слишком много", - хотел было сказать я, но не сказал, а только взмолился к этому величественному старику сразу, как только почувствовал новый прилив отчаяния:

- В твоей власти, мой господин, вернуть мне имя и жизнь. Тебе известно тайное слово. Я же не скажу королю ничего.

Великий Магистр заговорил, и я похолодел от ужаса.

- Когда иссыхает река, останавливается мельничное колесо, - медленно изрек он. - Когда останавливается колесо, должен замереть и жернов. Ошибившись в Великом Мстителе, я не могу доверять и Посланнику. Это будет меньший из моих грехов. Есть много слов, именуемых теперь тайными. Я промолчу. Я не могу отдать изменнику сокровенное.

Так я удостоверился, что эта ночь не будет самым счастливым из моих сновидений.

Еще некоторое время я переминался с ноги на ногу, глядя на старческие пальцы, изломанные болезнью, что теперь в этих сумрачных стенах несомненно обрела над Великим Магистром непреодолимую силу.

И вот я решил, что миссия Посланника, если не Истины, то короля Франции, исполнена мною до конца.

- Я преклоняюсь перед вами, монсиньор! - твердо сказал я Великому Магистру на франкском наречии. - Вы самый благородный из всех людей, каких я помню в своей укороченной, если не с конца, то прямо с самого начала, жизни. Прощайте, монсиньор!

И не рассчитывая на ответ, я повернулся и пошел прочь.

- Прощайте, доблестный рыцарь клятвы! - донеслось мне вслед уже издалека, и тогда, облегченно вздохнув, я ускорил шаги.

Я двигался по лестницам и галереям, по мостам и от холода таким же твердым, как крепостные мосты, дорогам. Я шел, едва замечая безжизненный рассвет, затем сумрачный полдень и наконец бесплодные сумерки. Так я двигался, чтобы невольно достичь короля, который ожидал меня в Карбункуле с той же самой жаровней, полной раскаленных углей.

"Действительно, мало различий между тем и этим", - придумал я недобрую шутку.

- Что это за птичий язык, на котором вы там переговаривались? - не успев принять моего поклона, вопросил король Филипп от Капетингов.

- Тайное наречие ассасинов, Ваше Величество, - ответил я, глядя ему прямо в глаза.

Филипп от Капетингов отвернул голову в сторону, отчего его прекрасные золотистые локоны посыпались вниз с левого плеча на грудь, и многозначительно переглянулся с темным человеком, неприметно стоявшим в стороне, Вильямом Ногарэ.

- И что же? - вернувшись глазами к моей особе, усмехнулся король.

- Ваше Величество, он не произнес тайного слова, - сказал я, ни единожды не моргнув. - Что это так, а не иначе, легко подтвердит соглядатай Вашего Величества, тот самый соглядатай, которого, конечно же не могло обмануть выражение моего лица.

- Не отчаивайтесь, граф, - приветливо улыбнувшись, сказал Филипп от Капетингов. - Я полагал, что так и случится, по крайней мере при первой встрече. Мы расколем этот орех. Рано или поздно мы расколем его.

- Ваше Величество, - решился я перейти к более опасному предмету, - Как известно Вашему Величеству, мы беседовали с Великим Магистром весьма продолжительное время, и я опасаюсь, что невольно узнал из его прочих, вполне обыкновенных слов, нечто большее, чем мне положено знать.

Король вновь переглянулся со своим приближенным, и в их взглядах я заметил некое удовлетворение тем, что какие-то их важные догадки несомненно подтвердились.

- Он не сдержал своего слова, - почти не двигая своими узкими и короткими губами, изрек король, когда вновь увидел перед собой меня, безымянного графа де Ту. - В этом причина множества бед и множества издержек. Я ждал. Я доверял. Однако теперь я не удивлюсь, если выяснится, что Старый Жак вовсе и не был никогда настоящим Великим Магистром этих богохульников. Что скажешь, Вильям? Ведь действительно так?

При этих словах я попытался изобразить из себя перед королем мраморное изваяние.

- Ваше Величество, обман и так беспредельно велик, - промолвил Ногарэ, оставаясь на два шага дальше от короля, чем безымянный граф де Ту. - Обман настолько велик, что, если Старый Жак и окажется всего лишь "подсадной уткой", то это станет не большей бедой, чем наткнуться на один поддельный су в мешке, полном фальшивых алмазов и дукатов.

- Да, - с мужественным прискорбием вздохнул король, - все эти хитрющие ассасины...

Сентенция Филиппа от Капетингов была прервана мелодичным позвякиванием какого-то скрытого колокольчика. Брови короля взметнулись, а черная тень, которую представлял из себя Вильям Ногарэ, беззвучно переместилась к двери.

- Маркиза д'Эклэр, Ваше Величество! - шепнул Ногарэ позади меня.

- О! - сказал король, вздернув теперь только одну тонкую бровь. - Вот еще один важный свидетель в этом темном деле. И, кстати, так же, как и вы, она - порождение кипрских волн. Вам что-нибудь известно о ней, граф?

- Нет, Ваше Величество, - честно признался я, хотя мое сердце почему-то дрогнуло при сообщении Ногарэ, произнесенном мне прямо в спину. - Если что-то и было известно на том берегу, то ничего не известно на этом.

- В таком случае, граф, - чуть нахмурил обе брови король, - я не желаю, чтобы вы встречались с маркизой лицом к лицу, пока идет следствие. Однако я даю вам слово, что однажды лично познакомлю вас с этой очаровательной особой.

Тут я снова исчез из глаз короля, а появился в них несомненно Вильям Ногарэ, вернувшийся на свое исконное место.

- Вильям! - сказал король, увидев его вместо меня. - Я поручаю тебе все заботы о графе. Надеюсь, ты немедля посвятишь его в некоторые немаловажные особенности дела, а затем, раз уж произошло то, что произошло, определишь этому доблестному дворянину вполне достойную его благородства и положения службу.

Я поклонился королю, и Ногарэ вывел меня в одну из потайных дверей, коими были снабжены все четыре стены Карбункула.

О, как сильно желал я хотя бы краем глаза запечатлеть эту таинственную свидетельницу, маркизу д'Эклэр! Однако я успел прихватить взглядом только появившуюся над порогом фалду ее темно-синего сюрко, украшенного еще и причудливыми золотыми звездами, да острый, блестящий кончик ее черного башмачка.

Удивительно, что комната, в которую я попал по велению короля и указанию Вильяма Ногарэ, оказалась одного цвета с сюрко маркизы д'Эклэр, и так же в сиянии свечей заблестели перед моими глазами золотистые звезды. Кроме того, отовсюду со стен и потолка свисали золотые кисти и бахрома.

Вильям Ногарэ прошелся полукругом по мягким, как болотный мох, персидским коврам и тихо обратился ко мне из другого конца этой небольшой комнаты:

- Граф!

Я покрыл свое лицо маской самого учтивого внимания.