Октавиан Стампас - Великий магистр (Тамплиеры - 2)

И барон Жирар решил гуманно облегчить невыносимые "мучения" Зегенгейма.

Когда кукла графа мирно почивала в кресле, в открытое окно по приставной лестнице осторожно влезли два человека, закутанные в плащи и с обнаженными кинжалами. Оглядевшись в полумраке комнаты, они обошли "больного", и, набросив на него покрывало, стали наносить беспорядочные удары в войлочные подушки, служащие "головой" и "торсом" Людвига. Они нанесли "несчастному" около двадцати уколов.

- Ну что, хватит? - шепотом спросил один из них. - Смотри-ка, даже не вскрикнул!

- Это потому, что я с первого раза попал прямо в сердце, - похвалился второй. - Учись, недотепа. Пошли отсюда... Мертвее не бывает.

- Это точно, - подтвердил его товарищ, и они скользнули в окно.

А граф Зегенгейм стоял в это время на балконе второго этажа дома барона Жирара, и чувствовал себя прекрасно. От великого магистра и беседовавшего с ним сельджукского военачальника, его отделила лишь узкая стенка и балконное стекло, завешенное шторой. В узкую щелочку он разглядел беседовавшего с бароном человека. Это был его старый знакомец - Умар Рахмон, правая рука принца Санджара, с которым он еще совсем недавно столкнулся в ущелье, на побережье Мертвого моря. Беседа подходила к концу, и Зегенгейм досадовал на себя за то, что взобрался на балкон слишком поздно. Он понял только, что речь идет о крепости Керак, что между магистром Ордена госпитальеров и Санджаром существует какой-то сговор, возможно, о передаче крепости сельджукам. Уже одного того, что он услышал, было достаточно, чтобы немедленно арестовать барона Жирара и доставить его с веревкой на шее в Иерусалим, к Бодуэну I. Но сделать это здесь, в оплоте иоаннитов? Безумие. И поверят ли ему Бодуэн и граф Танкред? Без вещественных доказательств, без свидетелей предательства магистра? Надо, чтобы барон сам попал в собственную западню. Но как это сделать? И прежде всего - необходимо ни в коем случае не допустить падения крепости Керак. Раздумывая, Зегенгейм услышал, что барон Жирар и Умар Рахмон направляются к балкону. Внизу в это время проходили два караульных. Прижавшись к стене, Людвиг вытащил из-под плаща кинжал. Сердце его билось спокойно и ровно. Оценив ситуацию, он решил заколоть предателя барона и Рахмона, если те попытаются выйти на балкон. Но заговорщики передумали.

- Мои люди проводят вас и выведут через контрольные посты за стены Монреаля, - услышал Зегенгейм приглушенный голос великого магистра. - Все наши договоренности должны оставаться в глубокой тайне. Надеюсь, вас не надо о том предупреждать.

- Естественно, - отозвался сельджук. - Мы еще не раз пригодимся друг другу.

Дождавшись, когда караульные скроются за углом, Людвиг легкой тенью перелетел через перила балкона и мягко приземлился на усыпанную песком дорожку. Потом, в два бесшумных прыжка он оказался под защитой развесистых пальм, и уже оттуда увидел, как барон Жирар выходит на балкон, сосредоточенно озирая окрестности. Насмешливо послав ему воздушный поцелуй, граф Зегенгейм повернулся, и короткими перебежками достиг ограды. Удаляясь от дома великого магистра, Людвиг чуть не столкнулся с двумя спешащими фигурами в темных плащах. Они грубо оттолкнули одинокого араба, вставшего на пути, и поторопились дальше, докладывать барону Жирару, что граф Зегенгейм мертв.

Утром Людвиг поторопил Иштвана и Тибора с отъездом в Керак. Он решил предпринять все возможное, чтобы не допустить падения и сдачи крепости, защитить ее ничего не подозревающих о предательстве жителей. Проткнутую кинжалами куклу он так и оставил в кресле, оросив ее куриной кровью - в подарок барону Жирару. По дороге из города Зегенгейм остановился возле дома великого магистра.

Барон давно проснулся и завтракал, если можно назвать завтраком сырое куриное яйцо и стакан холодной воды. Настроение у него было приподнятое: с князем Санджаром он договорился, а с Зегенгеймом покончено навсегда. Все складывалось удачно. И даже мучившие боли в печени отступили. Поэтому он встретил вошедшего камердинера ободряющей улыбкой.

- Что у тебя, Жюль?

- Явился граф Зегенгейм, - невозмутимо доложил камердинер.

- Куда явился? - не понял барон. Первой его мыслью было, что мертвый граф предстал перед Господом Богом, а Жюль каким-то образом уже успел пронюхать о том и спешит доложить.

- Сюда, - уточнил камердинер.

- Зачем? - барон застыл с поднятым яйцом, которое так и не успел выпить.

- Не знаю, - пожал плечами Жюль. Яйцо треснуло в сжатых пальцах, и желток закапал на халат великого магистра.

- Вон! - крикнул Жирар камердинеру, швыряя в него скорлупу. - Пусть войдет!

Через несколько секунд в комнате появился граф Зегенгейм, в походной одежде, с мечом на боку. Увидев побагровевшее лицо магистра, его облитые желтком пальцы и разбросанную по полу скорлупу, Людвиг оценил обстановку и улыбнулся.

- Решил засвидетельствовать вам свое почтение, перед моим отъездом в Керак, - произнес он. - Я никогда не забуду это дивное время, проведенное в одном городе с вами.

- Я тоже, - проскрипел барон, с ненавистью глядя на графа.

- Кстати, я слышал, что некоторые очень легко отдают то, что не ими добыто, - продолжил Зегенгейм. - Не советую вам становиться на эту дорожку, барон.

И, слегка поклонившись, он покинул комнату, оставив великого магистра с перекосившемся от ярости лицом.

- Ну и отправляйся в Керак! - прошептал барон Жирар. - Эта крепость станет твоей могилой...

2

У селения Арад, находящегося на стыке границ Палестинского государства и Египта, там где кончалась гряда холмов и вилась узкая колея дороги, произошла встреча легкой арабской полусотни, возглавляемой Пильгримом, и дюжины латников, среди которых были князь Гораджич, граф Норфолк и Рихард Агуциор со своими оруженосцами. Столкновение было внезапным для обеих сторон. Обе группы замерли, разделенные небольшой речкой, через которую был перекинут узкий бревенчатый мост. И рыцари, и сарацины были видны, как на ладони. В лучах заходящего солнца сверкали доспехи, обнаженные мечи и кривые арабские сабли. Пасший неподалеку отару овец пастух, поспешно стал отгонять ее в сторону - от греха подальше. Вытянувшись на стременах, Милан Гораджич всматривался в неприятелей, приложив ладонь к глазам. Тоже самое делал и Пильгрим, с чьих губ была готова сорваться команда: к бою!

- Будь я проклят! - произнес, наконец, сербский князь. - Но, похоже, что сам мертвец поднялся из ада и готов сразиться с нами. Или у вашего Пильгрима есть брат-двойник. Вглядитесь в этого араба не белом скакуне, обратился он к Агуциору. - Кого он вам напоминает?

- Сомнений быть не может, это - Пильгрим, - помедлив секунду, ответил тот.

- Да, - подтвердил граф Норфолк. - Только продавший душу и тело египетскому султану. И намерения у него самые серьезные.