Сатоясу (TENKY) - Хроники Конца Света 1-B

Под этот ветер Фафнир Возрожденный негромко пробормотал самому себе:

— Выходит, Грам будет переправлен завтра…

После приземления на крышу Брюнхильд вошла в школьный корпус с треугольной шляпой и метлой в руках. Она «открыла» дверь крыши своим философским камнем и быстро направилась в комнату изобразительного искусства на третьем этаже. Пока она спускалась вместе с котом по лестнице, её шаги эхом отзывались в коридорах.

Она открыла комнату изобразительного искусства и вошла, обнаружив ту же тусклость, что она оставила уходя.

Часы на стене показывали два часа ночи.

На рабочем столе рядом с зашторенным окном стояла картонная коробка.

Она находилась на том же месте, где девушка ее оставила. Ни намека на то, что кто-либо к ней прикасался.

Брюнхильд облегченно вздохнула.

Она поместила шляпу и метлу на стоящий рядом стол и заглянула в коробку.

Птенец был внутри.

Однако он не спал в центре. Его миниатюрное тельце опало на краю блюдца с едой.

Он не шевелился.

Колени Брюнхильд подкосились, и она рухнула на пол.

Брюнхильд неожиданно осознала, что находится на полу.

Она не могла вспомнить, когда она села.

И до того, как она сумела найти ответ, она ощутила холод на ее заду и бедрах. То была температура деревянного пола.

Это вызвало в ее голове тот же вопрос: почему она сидит на полу?

И затем…

— Брюнхильд!

Знакомый голос черного кота вонзился ей в уши, и ее плечи содрогнулись.

Она пришла в себя. Брюнхильд осознала положение. И затем ее тело наполнила сила. Это ощущение в ее спине, плечах, руках, талии и ногах вернуло назад ее решимость.

Что мне делать? Подумала она, вскочив на ноги.

И затем она увидела черного кота, опершегося на картонную коробку.

— Что ты…?

До того, как она произнесла «делаешь», кот остановил ее взглядом. Его взор был прямолинеен, и глаза наполнились беспокойством.

— Брюнхильд.

Брюнхильд хотела не дать ему произнести больше, но он открыл рот, несмотря на это.

— Он все еще жив.

— Э…?

Взор Брюнхильд неожиданно начал искажаться, но она стабилизировала дыхание и задала вопрос:

— О чем ты?

— Похоже на то, что еда застряла в его горлышке. И мне кажется, он проголодался. Возьми пинцет.

Брюнхильд начала искать пинцет. Она паниковала, потому ей потребовалось пару секунд на то, чтобы вспомнить, что она оставила его рядом с картонной коробкой. Когда она направила взгляд вперед, держа его в руках, кот легонько удерживал птенца на месте передними лапами.

Клювик птенца распахнулся, и в нем виднелось нечто желтое.

— Ты не смог это проглотить, не так ли?

Брюнхильд попыталась пинцетом вытащить кусочек зернышка, застрявший в горле птенца. Она потянула, но дважды неудачно из-за того, что использовала недостаточно силы. Если она потянет слишком сильно, то может повредить его горлышко.

Брюнхильд опустила кончик пинцета в воду для птенца. Затем медленно подхватила еду и вытащила ее из клювика. Кусочек оказался меньше тех, что она давала ему этим вечером.

Кот со вздохом сказал:

— Он, наверное, еще не привык к тому, чтобы кормиться из блюдца. Если еду не подавать ему сверху, она не пролазит в его горлышко. …Гляди, он дышит, но тяжело. Что же нам делать?

Брюнхильд задумалась на этот вопрос.

Что же ей делать? Она размышляла и начала говорить то, что звучало для нее правильно, дабы натолкнуть себя на решение.

— Мы должны мягко обернуть его в тряпье, согреть и дать какую-то еду…

— Ты не можешь кормить его в таком состоянии.

Это заявление заставило Брюнхильд заволноваться. Кот был абсолютно прав. Чем же она должна его кормить?

Она не знала.

— Но в таком случае…

Все оборачивалось скверно. Вот почему Брюнхильд приняла решение. Она поместила руки на картонную коробку.

— Мы должны отыскать того, кто знает, что делать.

— Разве кто-нибудь такой найдется тут? Ты практически одна в общежитии, помнишь? И ты оставалась одна в клубе из-за весенних каникул.

— Но это единственный выход.

— Для начала тебе нужно переодеться.

Брюнхильд взглянула на себя и осознала, что по-прежнему одета в черное платье ведьмы.

— Если мы привлечем слишком много внимания, нам конец, — добавил кот.

— Но, — начала Брюнхильд перед тем, как скрипнуть зубами.

Она стиснула зубы, но кивнула.

— Я из 1-го Гира…

Она подошла к шкафчику и открыла его. Реквием Зензе встретил ее тусклым светом, но она ничего не произнесла. Брюнхильд подхватила форму, лежащую под ним, и положила ее на рабочий стол.

Она сняла черное одеяние. Она осознала, что одежда, идеально прилегающая к ее телу, вызывала неудобства в попытке быстро ее снять.

Пятнадцать секунд. Столько времени ушло у Брюнхильд, чтобы содрать с себя черное одеяние. Подхватив рубашку и форму, она открыла шторы. От школьных корпусов и общежитий не исходило ни единого огонька.

Там никого не было, или они все уже спят? Помогут ли они ей? Уставившись во тьму, пока эти мысли поглощали ее разум, она подумала, что ее колени снова подкосятся. Она покачала головой, подняла взгляд и осознала, что рука, сжимавшая рубашку, дрожит.

Она услышала тишину. Ничего, кроме тишины.

Брюнхильд сжала рукав в зубах, когда засовывала в него руку, и приглушенный голос вытек из него:

— Что же я должна делать…?

Поздно ночью Саяма вошел в корпус 2-го года обучения на пути в Библиотеку Кинугасы.

Он возвращался из магазина, что находился как раз у входа в академию. В пакете, свисающем с его руки, содержались упаковочные ленты, две пластиковые бутылки с напитками и немного легкой еды, вроде рисовых шариков.

Синдзё Сецу в данный момент распаковывал багаж в их комнате. Во время небольшого периода, когда пол был занят, Саяма отправился наружу с Баку, чтобы прикупить еды на ночь, но на обратном пути заметил свет в окнах Библиотеки Кинугасы.

— Мне казалось, мы закрылись на ночь, когда Синдзё-кун прибыл ранее…

… Быть может, прибыл кто-нибудь из 1-го Гира?

Взгляд на часы сообщил ему, что было 2:01 ночи. Когда Саяма шагал через неосвещенный центральный холл, ночная атмосфера заставила его насторожиться.

Баку оглядывался по сторонам, сидя верхом на плече Саямы. Маленькое создание, скорее всего, пыталось подражать впередсмотрящему. Саяма улыбнулся на ту капельку уверенности, что зверек ему подарил. Затем он испытал напряжение во всем теле и слабую призрачную боль от шрамов на левой руке.

Когда он представил себя со стороны, улыбка окрасилась горечью.