Сатоясу (TENKY) - Хроники Конца Света 1-B

— Технологию стоимостью в семь тысяч лет бюджета? — переспросил Фасольт перед тем, как рассмеяться во весь голос, — Что ты под этим подразумеваешь? Мы вполне поддерживаем сами себя. Разве есть технология, которую бы мы захотели, разве существует технология, которую Лоу-Гир способен нам предоставить?

— Есть.

— И что же это?

Саяма задумался и сказал:

— Ее можно использовать в качестве оружия. Ее можно использовать в культуре и в цивилизации. Она может быть силой, и стать всем, что существует.

— Ха! Как забавно! Мы в 1-ом Гире живем за счёт силы письма, так какая еще нам потребуется культура и цивилизация?! И с нашими механическими драконами, зачем нам нужно оружие? — Фасольт крепко прижал к груди книгу в твердом переплете. — Скажи мне, Саяма Микото. Что это за технология, на которую, ты думаешь, мы обменяем Концептуальное Ядро? Что это за технология, которую UCAT от нас скрывает?

Саяма кивнул и произнес одно слово.

— Бумага.

Фасольт едва не выпустил книгу, которую сжимал у груди.

— С чего ты взял, что нам нуж…?

— Всё ваше письмо либо на пергаменте, либо на полотне. И в этих домах 1-го Гира я не вижу ни одной книжной полки. Бумага — необходимый предмет для того, чтобы общество преодолело определенную черту, но на нее по какой-то причине наложено тут ограничение. Вот почему я подумал, что могу использовать удаление этого ограничения как преимущество в переговорах.

Фасольт понимал, что подразумевает Саяма.

В 1-м Гире письмо обладало силой, потому записывать что-либо влекло за собой определенную опасность. Не говоря уже о том, что наделять это письмо подходящей формой для создания силы было тяжело, и оно было не более чем каракулями, если сделать неверно.

Но не было ничего страшнее, чем неожиданный инцидент.

Вот почему сказители вроде Фасольта передавали письмо в виде звука, и большинство записей хранили, используя символы, которые сложно было назвать письменами. Письмо в докладе о расследовании тщательно подобрали так, чтобы оно обеспечивало надлежащие образы, но не имело фактической силы.

Согласно условиям их мира, технология письма не развивалась. Большинство инструментов, служивших для письма, находились под контролем королевской семьи, и всего несколько было изготовлено.

Как сказитель, он имел хорошее представление о том, как на этом строилась культура 1-го Гира.

Но он задавался вопросом, что бы произошло, если бы это предположение удалили.

Парень перед ним заговорил.

— Что, если вы используете безопасное письмо, как в этом докладе, в качестве основы для тщательно отобранного набора повседневного письма с минимумом силы? Позволит ли это вам передавать вашу нынешнюю культуру и даст ли возможность любому заниматься исследованиями?

Он говорил, что нынешнее положение культуры 1-го Гира изменится.

Саяма протянул к нему руку. Он потянулся к книге у его груди.

Фасольт передал парню книгу в толстом переплете, которую он хотел взять.

Саяма раскрыл ее и пролистал несколько страниц.

— У вас так много домов. И люди, живущие в них, работают в школах, магазинах, и государственных учреждениях. Но ввиду страха опасного письма, вы не можете ничего записывать. Вы не имели возможности расширить технологию письма, что поддерживала бы эти записи, и UCAT ныне держит от вас нашу технологию в стороне.

— Это правда…

— В форме репараций, UCAT уберет ограничение на эту технологию, — произнес Саяма.

Фасольт повернулся к Ооширо, который глянул на него в ответ.

— Ну, нам придется провести насчет этого переговоры с UCAT других стран. Вот незадача, — сказал старик.

Фасольт выдал тихий гортанный смешок, и прислушался к дальнейшим словам Саямы.

— Наш мир незрелый, Фасольт. Всего тысячу лет назад мы верили, что наш мир такой же плоский, как и ваш. Но наши люди двигались, оставляли записи, и изменили наши верования, чтобы они соответствовали действительности. И даже сейчас мы накапливаем всё больше и больше записей, дабы отделять правду от вымысла.

— И ты говоришь нам сделать то же самое? Понимаю, — согласился Фасольт.

То была хорошая идея. Если они получат письменные инструменты массового производства, им всего лишь понадобятся люди со способностью записывать все должным образом. И вместо ограничения на использование письменных инструментов, как поступала королевская семья, они ограничат слова, наделяющие силой, и распространят безопасные слова.

Знание будет разноситься, и они даже смогут взаимодействовать с другими культурами. Однако…

— Саяма Микото. Это хорошая идея, но проблема остается. Наши переговоры продолжаются.

— Э? — выдала Синдзё, и Фасольт повернулся к Саяме.

Саяма не выказал на его слова удивления или паники.

Он просто сказал:

— Верно, ты понимаешь, не так ли? Письмо может предать тех, кто им пользуется. Накапливание и распространение записей может не только создавать; это может и разрушать. — Саяма сжимал книгу в толстом переплете, — Если вы получите технологии для печатания книг, вы получите книги вроде этой. И это перенесет ваши обиды будущим поколениям. Сила, которую мы вам дадим, создаст для нас больше врагов.

— И вот почему я должен кое-что спросить, мальчик…нет, ты уже не мальчик. Ты просто Саяма Микото. Можешь ли ты передать нам эту технологию, не опасаясь распространения наших обид, защитить Зигфрида и священный меч Грам, и также добыть Концептуальное Ядро?

— Конечно, — ответил Саяма.

Глаза Синдзё расширились, когда она услышала слова Саямы.

— Т-ты не можешь, Саяма-кун! Ты не можешь становиться его врагом!

— Я думаю, все будет нормально. Фасольт понимает, что этот доклад не более чем справочный материал. После того, как я его упрекнул, он признал, что тот содержит субъективное мнение.

— Он признал, но…

Фасольт кивнул:

— Эти комментарии и их записи ничего не стоят. За столом переговоров имеет вес лишь окончательное решение.

Ооширо поднял глаза и произнес:

— Эм, ты же знаешь, что я очень стараюсь набирать всё, что было сказано, правда? Прошу, не говори, что это ничего не стоит.

Фасольт его проигнорировал. Полудракон глянул на остатки телефона, лежащие между ним и Саямой.

— Мое заявление о том, что доклад о расследовании содержит личное мнение, останется вне записей. Это означает, что я могу настаивать на его легитимности. Что бы ты не сказал, он будет рассматриваться как точный. Даже если ты опротестуешь, его напечатают и распространят среди всех. Множество людей поверят скорее ему, чем тебе!

— Фасольт, я собираюсь проверить, насколько внимательным ты был все это время. Это ничего?

Неожиданные слова Саямы заставили Фасольта поднять взор.