Геннадий Прашкевич - Русский струльдбруг (сборник)

– И все махатмы относятся к Шамбале?

– Несомненно! Действительно несомненно!

– И воинство Ригден-Джапо относится к Шамбале?

Профессор Одинец-Левкин смотрел на майора почти со страхом. В следственном кабинете НКВД услышать слова на понятном языке – это даже страшнее, чем получить по ушам сразу двумя папками.

– И Калачакра?

– Конечно.

– И Арьяварша, откуда ожидается Калки Аватар? И Агарти с ее подземными городами?

– Да, да! Много раз да!

– И Минг-сте? И Великий Яркас? – не останавливался майор. – И великие держатели Монголии? И жители Кама? И Беловодье Алтая? И Шабистан? И долина Лаоцзина? И черный камень? И Чудь подземная? – майор так и сверлил профессора взглядом. – И Белый Остров? И подземные ходы Турфана? И скрытые города Черчена? И подводный Китеж? И субурган Хотана? И священная долина посвящения Будды? И книга Утаншаня? И Таши Ламы? И Белый Бурхан?

– Вы… вы…

– О нет, я коснулся только поверхности.

– Но вы называете имена, которые известны немногим…

– Неужели вы думали, что вами займутся исключительно дураки?

Теперь, когда телефонная трубка была повешена, когда стало ясно, что новая метла действительно метет целенаправленно, направление мыслей майора Каганова определилось. В конце концов, никто, кроме профессора Одинца-Левкина не знает дорогу к Шамбале…

– Нам известно, что в Гумском монастыре, на границе Индии и Непала, – негромко заговорил майор, зная по опыту, что именно такая интонация сильнее всего действует на подследственных, – вместо центрального изображения Будды возвышается гигантское изображение Майтрейи, Будды грядущего. Вы это знаете, правда? Оно выполнено подобно изображению в Таши-Лунпо, в святилище таши-ламы, духовного вождя Тибета. Владыка Майтрейя сидит на троне, и ноги его не скрещены по восточному обычаю, а опущены на землю. Они даже достают носками до земли. Не удивительно ли? Ведь это знак скорого пришествия Владыки, я не ошибаюсь? Эпоха Шамбалы началась! Разве не так, Дмитрий Иванович? Смотрите мне в глаза! Прямо в глаза! – негромко, но сурово потребовал майор. – Ригден-Джапо, владыка Шамбалы, уже подготовил войско для победного боя. Сотрудники и вожди Ригден-Джапо воплотились.

– И вы один из них!

Майор с удовлетворением отметил потрясение профессора.

Кони и люди ждут профессора Одинца-Левкина на Алтае, значит, дорога открыта на восток, – думал он. Только на восток! Когда я исчезну, меня начнут искать. Ориентировки отправят на польскую границу, на румынскую, наверное, в Москву, в Ленинград, в Харьков. Ну, где еще я могу прятаться? А профессор считает меня воплотившимся сотрудником Ригден-Джапо. Значит, только на восток. Забрать с собой Лису. Входя в дело профессора Одинца-Левкина, майор внимательно вникал в запретные книги. Вот исполняются древние пророчества. Пришло время Шамбалы. Дмитрий Иванович Одинец-Левкин не лжет. В давних веках предсказано, что перед временем Шамбалы произойдут поразительные события. Зверские войны опустошат многие страны, разве не так? Рухнут великие державы, подземный огонь сотрясет горы и океаны, Панчен Рипоче покинет Тибет, разве не так? Сержант Дронов хорошо поработал с профессором: Одинец-Левкин готов полностью поверить и принять то, что я призван. Он своими глазами видит, как быстро и мощно исполняются древние пророчества. Сами люди меняются. Слесарь Петров из маленького хозуправления привел в НКВД злостного инженера Ломова. Инженер обещал слесарю десять тысяч рублей за совершение диверсионного акта – нужно было вбить железный болт в электрический кабель на большом заводе. Конечно, данное событие можно посчитать незначительным, но на самом деле это не так. Это знаковое событие. Оно говорит об ужасной, всеобщей, всюду разгоревшейся борьбе. Таких людей, как слесарь Петров, полезно отправить в Шамбалу. События множатся. Они нарастают, как лавина. Обыкновенный, ничем не примечательный доцент пединститута помог органам разоблачить шпионскую работу собственной жены. Дворники с проспекта Сталина добровольно взяли на себя труд ежедневно докладывать о настроениях жильцов крупных домов. Люди тянутся к духовной чистоте, они больше не хотят терпеть дурного. Пусть Дмитрий Иванович смотрит на меня с ужасом, как на человека с улицы, – мы подружимся. У нас не может быть иначе. Профессора смущает мой потертый пиджак? Это ничего. Так принято. Так сейчас живут многие. У товарища Сталина вообще нет пиджака, а товарищ Сталин – воплощенный вождь. Если мы дойдем до Калапы, первая советская радиопередача из Шамбалы будет обращена к товарищу Сталину…

Майор заглянул в папку.

Там было много удивительного.

Вот секретный сотрудник, укрывшийся под псевдонимом «ДД», докладывал майору Каганову о посещении антисоветского кружка профессора Одинца-Левкина.

«После доклада, длившегося почти полтора часа, делали опыты по передаче коллективной мысли. Получалось неотчетливо. Гражданин Колушкин никак не вписывался в ритм. Только когда его исключили из живой цепи, все одинаково правильно прочитали мысли археолога Лапина. Он мечтал о том, что индустриальные победы в будущем неизбежны…»

Тут же хранилась записка, написанная рукой профессора Одинца-Левкина.

«Прошу прервать допрос, чтобы дать мне возможность точно восстановить все факты моей вражеской деятельности».

Судя по листам допроса, профессор совершенно добровольно признался в том, что в течение всей своей долгой вражеской деятельности в своих антисоветских мыслях и разговорах, ориентировался не на партию, а на религиозно-мистический центр, который он называл Дюнхор.

Но теперь хватит разговоров. Вчера соцвреда Одинца-Левкина можно было рубить резкими словами, как червя лопатой и он только судорожно крутился под острием лопаты, признавая многочисленные ошибки, но сегодня так поступать уже неразумно. Институт ритма в Париже… Нелегальные денежные фонды… Сытые лошади на Алтае… Опытные монголы-проводники… Теперь Дмитрий Иванович сам скажет мне: баярлаа – спасибо.

Судьба сержанта Дронова совершенно по-новому высветила будущее майора.

Свет Шамбалы. Чисто духовный свет.

И северное сияние – это всегда свет оттуда.

Профессор Одинец-Левкин молча смотрел на майора Каганова.

Эти странные новые молодые люди многое видят. Они наблюдательны, они роются в загадочных рукописях и книгах, отнятых у подследственных. Рукописи и книги из пустых умирающих квартир. Хозяева рассеялись, некоторые буквально. Зато майор Каганов уже знает, как переводится с санскрита Шамбала. Конечно, источник счастья . Иначе не переведешь. Источник, недостижимый для тех, кто тянется к счастью, как к свежему пирогу, но всегда открытый чистым сердцам. Источник, окруженный горными вершинами. За ледниками, за снежными перевалами нет болезней, нет голода, нет страданий. Как при коммунизме, думает майор Каганов. Он меня пытается пугать, он подбрасывает мне слова мнимой надежды, но внутренне догадывается, конечно, что вся эта суета – прямой путь к вырождению… Кажется, майор дождался нужного для него звонка. Он сразу изменился, исчезло напряжение, мысли у него текут иначе. Может, он, наконец, догадался, что совершенным можно стать в любых стенах. Главное, внимательно изучать Колесо жизни.