Александр Казанцев - Том (8). Мост дружбы

– О нет, если вы имели в виду моего отца, то он тут ни при чем. А инженер Анна Седых – это я, – отрекомендовалась приехавшая.

«Женщина!» – воскликнула мысленно Амелия, и ее отполированные ноготочки врезались в ладони.

Накануне Нового года в подводный док к Андрею Корневу приехал Сурен Авакян. Он привез с собой большой пакет и многозначительно подмигнул:

– Приехал с докладом о строительстве береговых атомных станций. А пока Новый год встречать будем. Понимаешь?

Собрались в «квартире» Андрея – в просторной каюте, представляющей собой правильный цилиндр, покрытый теплоизоляционным слоем и тисненой кожей.

Сурен объявил себя тамадой и теперь проявлял кипучую деятельность: хватался за бутылки, открывал консервы, настраивал приемник на Москву.

Андрей встречал гостей. В числе других были Денис Денисюк и самый молодой из присутствующих – Коля Смирнов, любимец Андрея, электросварщик, применивший свой новый метод сварки и зачисленный в штат туннельного комбайна «сменным оператором».

Дверь открылась, и появилась полная блондинка с быстрыми веселыми глазами и задорным носиком.

– Я не опоздала? – спросила она. – Какой сейчас год?

– Женщина! Настоящая подводная женщина! – Сурен застыл с бутылкой шампанского в руке.

– Конечно, женщина! И притом старая знакомая, – улыбнулся Андрей. – Помнишь, Сурен, корабельный госпиталь, где я лежал?

– Постой, постой, подожди… Ва! Корабельный врач!

– Нет! Нет! Теперь уже не корабельный, а врач подводного дока Елена Антоновна. – И женщина дружески протянула Сурену руку.

Но Сурена ждал новый сюрприз. Вошла еще одна женщина. Заметив, как она робко жмется к стенке, Сурен сразу же устремился к ней.

– Почему прячешься? Первой не хочешь быть? – И он потащил упирающуюся девушку на середину.

– Что ты, что ты? – загремел сзади Денис. – Как это наша Нина не хочет быть первой! Она у нас все время первой была, пока вот этот вот… – и Денис показал глазами на Колю Смирнова.

– А? Соперники? – радостно закричал Сурен. – Это ты, что ли, ее победил?

– Да вот третий день держусь, – скромно сказал Коля.

– Только третий день? Ну, ты не тужи… еще дня два продержишься… Нина, поди сюда. Расскажи, почему отстала?

– Не пойду! – мотнула головой Нина и отошла.

– Ну, не ходи! – засмеялся Сурен. – Но вот что, состязатели. Вы про Америку слышали? Док у них не в шестьсот метров, а в полмили. Они по туннелю не на поездах, а на автомобилях шпарят. Они к Северному полюсу скорее нашего приехать могут. Понимаешь? Вот это состязание! Так что, пожалуйста, больше ссорьтесь. Злее будете!

– Не поддадимся! – засмеялся Коля. – Насчет автомобилей американцы, может быть, и горазды, а вот насчет электросварки… Как вы думаете, Нина?

Нина тоже засмеялась.

– Тише вы там! – пробурчал Денисюк, сидевший у радиоприемника. – В Москве Красную площадь включили.

Все смолкли и невольно встали, глядя на приемник, подтянутые, серьезные. Только Коля и Нина смотрели друг на друга смеющимися глазами.

Слышался шум автомобилей, проезжавших мимо Спасской башни. И оттого, что шорох шин раздавался здесь, в цилиндрической комнате, на глубине, ста метров подо льдом, каждый из присутствующих чувствовал себя особенно торжественно. И бесконечно знакомый мелодичный звон не казался сейчас обыденностью, хотя каждый слышал его сотни раз. Мерные удары – дон… дон… дон… – как-то связывали воедино этих людей со всей страной.

Последний удар – и грянул гимн.

– Одна тысяча четыреста двадцать километров до Северного полюса! – крикнул Сурен. – В наступающем году вы пройдете половину этого пути, а мы закончим строительство атомных станций.

– Ура!

Сдержанность у всех присутствующих исчезла. Послышался смех, громкий разговор. Неожиданно Сурен потребовал тишины:

– Тост говорить буду! Настоящий кавказский тост!

– А ну, давай, давай! – прогудел Денис, откидываясь на спинку стула и ласково усмехаясь.

Сурен оглядел всех озорными глазами и начал:

– Жил-был царь. Невзлюбил он одного князя и решил сделать ему самое большое горе. Позвал он своего палача и велел зарезать у князя жену. – Сурен с шутливой свирепостью взглянул на свою соседку. (Елена Антоновна, не зная, куда он клонит, смущенно улыбалась.) – Выполнил палач приказ, вернулся к царю, а тот его спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал», – отвечает палач. И велел тогда царь зарезать всех малых детей князя. Вернулся палач веселый, руки потирает, а царь его опять спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал!» – отвечает палач. Удивился царь и велел зарезать отца и мать ненавистного князя. Вернулся палач, кинжалом в серебряных ножнах играет. – Сурен повертел перед собой столовым ножом. – А царь спрашивает: «Ну как, заплакал князь?» – «Нет, не заплакал!» – отвечает палач. Рассердился царь и крепко задумался. А потом приказал палачу: «Пойди зарежь самого любимого друга у князя». Пошел палач, выполнил приказ и вернулся к царю. «Ну как, заплакал князь?» – спрашивает царь. «Заплакал, горько заплакал, – отвечает палач. – Так заплакал, что я не выдержал и тоже с ним плакать стал». Сильно удивился царь и велел позвать к себе князя. Предстал перед ним князь, голову потупил. И спросил его царь: «Скажи мне, князь, почему, когда твою жену мой палач зарезал, ты не заплакал? Почему, когда отца и мать твоих мой палач зарезал, ты не заплакал? И еще скажи, почему ты безутешно плачешь теперь, когда твоего друга зарезали?» И ответил князь: «Человек второй раз жениться может и детей будет иметь – потому я не заплакал; отец и мать старые были, сами умирать собирались – потому я не заплакал. – Вздохнул князь тяжело. – А вот второго друга, настоящего, хорошего друга, не скоро найдешь – потому и плачу…» – Сурен оглядел притихших людей. – Так выпьем же за дружбу, потому что нет ничего ценней!

Все переглянулись и зашумели.

– Правильно, правильно! – послышались голоса.

– Ай да Сурен! Куда подвел! – восхищенно воскликнул Денис, поднимаясь и подходя к Сурену. – Это ты добре сказал про дружбу. Верно, что нет ничего ценней! – И он обнял Сурена.

Андрей вышел в свой кабинет и вернулся оттуда с какой-то бумагой в руках. На щеках его выступили красные пятна. Поспешно спрятав бумагу в карман, он подошел к Сурену и крепко пожал ему руку. Он хотел что-то сказать, но неугомонный Сурен, махнув на него рукой, принялся отодвигать стол.