Роман Равдин - Человек без оболочки

В шестидесятых годах все чаще стали появляться сенсационные сообщения о каких-то таинственных опытах над психикой человека. Те, кто занимался ими, предпочитали помалкивать, а если удавалось, то и скрывать свое лицо. В числе первых, кто оценил великое значение этих научных поисков для продления жизни человека, усиления его могущества над природой, были советские ученые. Вот, к примеру, как однажды высказался по такому поводу в "Литературной газете" наш известный хирург Н. М. Амосов:

"Конечно, хорошо, когда мозг живет вместе с телом и получает от него радости. Но если это невозможно, то лучше один мозг, чем смерть… А то, что голова без тела выглядит странно, так к любой странности можно привыкнуть. В конце концов к голове можно приделать протез тела, и даже с управлением от самого мозга".

Но с другой стороны, эти научные Поиски тотчас же стали объектом особого интереса заправил военно-промышленного комплекса США, всерьез вознамерившихся стать властелинами мира. И этот факт не на шутку встревожил ученых и прогрессивных общественных деятелей, которые увидели в нем зарождение новой угрозы человечеству, по своим масштабам не уступающей термоядерной катастрофе, а, может, и превосходящей ее. Одним из них был видный нейрофизиолог профессор Западного университета США Роберт Уайт.

"Сегодня существует опасность, какой не было лет двадцать назад, — заявил он еще в ноябре 1967 года. — Опасность эта заключалась в том, что сейчас становится возможным контролирование побуждений и действий человека после впрыскивания определенных химических веществ или введения электрода в часть его мозга. Не исключено, что данное научное открытие может попасть в руки людей, которые воспользуются им, чтобы выращивать человекороботов…

Правда, мы еще очень далеки от того, чтобы подвергать человека риску быть превращенным в домашнее животное, в робота. И все-таки… все-таки это может случиться. Вдумайтесь: сейчас стало возможным пересадить голову с одних плеч на другие, отныне можно изолировать мозг человека и заставить его функционировать отдельно от тела"…

С тех пор прошло четверть века. Опыты над мозгом человека ныне засекречены наглухо, из чего следует предположить, что идут они полным ходом и не так уж далеки от завершения… Попробуем заглянуть в двадцать первый век, ну, хотя бы в его первую четверть, до которой сегодня, можно сказать, рукой подать.

Автор.

© Роман Равдин, 1991

Международное товарищество ученых

Господину Эдлаю Б. Ривейре,

профессору, доктору медицины.

Многоуважаемый сэр!

Как нам стало известно, в Теритауне при Научном центре "Юнайтед стил" успешно ведутся сложнейшие эксперименты над живым человеческим мозгом, отделенным от тела. Имеются серьезные основания опасаться, что результатами раннего научного поиска воспользуются военные. Тогда еще одно высочайшее достижение науки будет грозить человечеству катастрофой, действительные размеры которой сейчас даже трудно представить.

Настоящим Вам поручается ответственное наблюдение за ходом экспериментов. Обеспечьте безопасность нового научного открытия. Рассчитывайте на любую помощь Товарищества.

Ждем регулярных сообщений.

В память Притту навсегда врезались слова профессора бионики Миллса, которые тот произнес на выпускном вечере в Рочестерском университете.

"Человек — это не что иное, как комочек серого вещества, называемого мозгом. Все остальное — оболочка".

В тот год их, биоников, выпустили всего одиннадцать: десять парней и одна девушка — рыжая Маргрэт. Сколько он знал Миллса, тот любил напоминать, что человек — не более как машина, причем простейшая, самая экономичная, прекрасно сработанная природой.

На вечере профессор был в ударе — ему удалось, наконец, разгадать секрет обонятельного импульса. Он мог теперь на своем биотроне воспроизводить эти импульсы. И он пригласил всю свою группу прийти к нему завтра в лабораторию.

Он усадил их за длинный стол, на котором стояли пять вазонов с геранью.

"Нюхайте, нюхайте. Не правда ли, чудесный аромат!.."

— О, да, профессор, — первой отозвалась Маргрэт и лукаво добавила: — Я возьму на память цветочек?

— Нет, — весело отрезал профессор. — Это может помешать нашему фокусу. А теперь пошли за мной. Халаты — в том шкафу.

Они прошли по коридору к центру здания, вступили на лифт-площадку, которая подняла всех на третий этаж, и очутились в центре круглого зала. Ни стен, ни окон.

Вместо них — белые шкафы с приборами, электронные блоки и, наконец, сам биотрон, занявший почти половину периметра зала. Дневной свет свободно лился сквозь прозрачный купол крыши.

Возле пульта биотрона профессор сел в свое кресло лицом к студентам.

Протянув назад левую руку, он сделал несколько движений пальцами. На пульте вспыхнули огоньки, и ребята услышали шорох позади себя. Из шкафа не спеша катилась к ним тележка, превращаясь в кресло.

И точно, это было кресло. Оно мягко катилось на дутых шинах прямо на Маргрэт. Девушка не успела отскочить, как оно само резко свернуло вправо и, обогнув ее, замерло возле Миллса. Профессор предложил Маргрэт первой занять место. Она села, удобно откинулась на легкую спинку.

— Спокойно, мисс Тойнби, сейчас не двигайте головой. Так.

Позади девушки от блока биотрона начал выдвигаться блестящий стержень, несущий полукольцо. Кресло, на котором сидела Маргрэт, вновь ожило — оно подалось чуть влево, потом вправо и немного подтянулось к биотрону.

Полукольцо плотно охватило голову Маргрэт, примяв ее пышную прическу. Не ожидавшая этого прикосновения, девушка тихо ойкнула и скосила глаза на профессора. Он успокоил ее легким жестом руки.

— А теперь прошу вас всех понюхать воздух, — сказал их учитель и вопросительно оглядел каждого.

— Ничего особенного…

— Как всегда в лаборатории.

— У вас где-то греются провода, — ответила Маргрэт. — Чуточку бакелитом пахнет.

— Ну, милая, у вас отличнейший нюх! — воскликнул Миллс. — Вчера тут исправляли повреждение и немного паяли. Вы указали мне на несовершенство вентиляции. Благодарю вас… Но приступим к делу! — и он повернулся к пульту.