Стас Ас - Тени прошлого - тени будущего (СИ)

светло – хорошо видно то, что каратели обычно скрывают тьмой… От этого до костей пробирает.

Никак не могу сообразить, что предпринять, чтобы убраться с этого объекта поскорее и уйти от

него подальше. А про то, что мне нужно это стремление побороть или хоть подавить, – вообще ни

одной здравой мысли нет. Стараюсь собрать педантично разделенные по фракциям и разложенные

по секциям офицером-S1 фрагменты моих мыслей, чтобы получилось что-то похожее с чем-то

прежним… Но только смешиваю осадок с конденсатом до полной мути и сбиваю каждый номер до

нуля. А память уже яснеет над этим завалом, как солнце над горой мусора. От этого озноб бьет еще

сильнее. Страшно подумать, что сделали со мной, и, что сделал я… Я – боец, который участвует в

сражениях только с четким принципом открытого честного боя…

Теперь блуждаю по медцентру – по тоннелям и переходам, коридорам и линиям меж корпусами

и блоками. Пытаюсь сократить путь, но только путаюсь в бесчисленных коридорах… А мой

пропуск то и дело не размыкает нужных мне дверей. И сейчас ходу нет… Стою у сомкнутых створ,

и руки дрожат пуще прежнего. Центр подготовки еще слишком близко… На деле я оставил его уже

достаточно далеко за спиной, только он все равно – еще близко… И еще… Он у меня за спиной…

А я не выношу ничего, что враждебно смотрит мне в затылок…

Покинул этот кошмар чуть ли не при помощи силы, но мои мысли застряли под испытующим

взглядом офицера первой категории и излучением его киберстанции. Офицер-S1 – вернее, его

беззлобное равнодушие с применением жестокости, которую боевые офицеры и во сне не видели, –

загнал в тупик каждый сигнал, пущенный моим убитым мозгом. И теперь мой загнанный в угол

разум принуждает налетать на углы и мое тело, но уже на этом – реальном – поле.

Резкий сигнал ментальной реанимации еще стучит в висках. Надо собрать волю и сообразить

уже, что никакой я больше не мертвый. И хватит, замерши и затаив дыхание, стоять у запертых

дверей. Опоздать мне никак нельзя. Если я на месте буду позже положенного, то и объяснять

причины этой задержки будет поздно.

Нет, путь мне не сократить… Делать нечего – теперь от схемы ни шагу. И хорошо бы шаг

ускорить… Почти бегу по помеченному маршруту к ближайшему переходу. Хотел избежать

прохода по этому участку, но никак – схемы идут через этот сектор… Мне надо пройти преддверье

смерти – вернее, корпуса тяжелой обратимой смерти… А за двери, где над ней чинят расправу, мне

ходу нет…

Здесь столкновение с ужасной гибелью реальное – никакое это уже не виртуальное поле. Это

восстановительный корпус тяжелой условной смерти. Я никогда раньше здесь не был. Сюда

направляют мертвых офицеров и бойцов с наиболее сложными повреждениями – по большей части

из Хантэрхайма. Их доставляют на закрытых и затемненных платформах. И я жалею, что стал

свидетелем отключения затемнителей… Хоть я немало насмотрелся изуродованных тел, но от

71

таких увечий что-то и мне жутко стало… Сложно понять, что это люди… Но еще сложнее – что это

люди еще живые… Нет, не живые, но те, которых еще возможно спасти, – вернее, вернуть… Я

стараюсь не глядеть по сторонам и обходить белую технику, сопровождающую обожженные и

обмороженные трупы… Только мои старания держаться подальше от этих эшелонов смерти прахом

идут… Их не обойти… А еще хуже, что мне с ними по пути, – блоки реально и виртуально убитых

рядом, корпус один. От этого просто трясет… И от этого, и от очередной проверки моей

устойчивости к стрессу – тупому и безысходному…

Дойти до того, что мой разум на растерзание не глубокому смыслу – плоскому тупику – отдали,

я до сих пор не могу. Ищу хоть какое-то значение, хоть какой-то порядок… Но ничего доступного

моему пониманию не вижу – ничего, кроме глухой стены непрошибаемой жестокости со всех

сторон. Это даже не беспощадность – это просто запредельное зверство, кроме которого здесь

ничего не требовалось ни от моих действий, ни от загруженной мне ситуации. Пусть я и считаюсь

не тупым, числюсь устойчивым и стабильным, но это испытание… Оно, просто, дух вышибло! С

этим точно лишку дали… Найти здесь хоть какой-то смысл, хоть какое-то объяснение, я никак не

смог. От этого я не смог найти и выход – это с моим отличным показателем по скорости реакций…

По-моему, отыскать его было вообще невозможно. Скорее, его просто не было – ничего, кроме

жестокой бесцельной расправы и гибели, не было! А я уверен, что бессмысленной смерти нет, и

быть не должно! Поэтому и не знаю – прошел я испытание или нет. Но главное – не знаю, на

предмет чего надо мной эту проверку учинили… К чему-то подготовку провели… К

Хантэрхайму… К Хантэрхайму!

Если судить по этим штабелям изувеченных трупов – на севере бушуют не только штурмы, но и

штормы… А если по программе испытаний судить – бойцов на севере ждет бой со всем, что черт

под луч подставит и командир целью пометит. И не факт, что я буду знать точно – кто такой или что

такое мой противник и как его сразить. И не факт, что мой враг будет повержен мной – враг, о

котором я и понятия иметь не буду… Но у нас один враг. И мы его знаем. А пустынный ледник…

Он пуст – только мы и техника… И никаких хищных чудищ… Никого и ничего другого – только

мы и техника… Ничего не ясно… Ясно только то, что гибель от руки этого скрытого врага будет

суровой – это точно…

Отметился. Теперь, борясь с ознобом, иду в нужное отделение, номер которого мне ничего не

разъяснил… Сложно белым машинам будет последствия смерти из моей головы выбить и

конечную диагностику четкости мышления провести… Мои показатели будут прыгать, как

бешенные скингеры…

К медицинским частям приписаны не только “спутники”, но и “защитники”. Правда, они

служат только корпусам “мертвых”. Здесь, в корпусе тяжелой обратимой смерти, их много.

Андроид с тем же холодным взглядом, что и тот офицер-S1, подключил ко мне аппаратуру и ушел.

Без него сразу спокойней стало. “Защитники” – слишком сложные технические единицы. Их

приближение – показатель серьезности ситуации. От этого я и собираю нервы в кулак, когда они

рядом. Теперь здесь, среди светлых просторов, остались лишь лейтенант-S4 и медбрат-N1. Это

Говорухин – знаю я его хорошо, не единожды нас мои убойные повреждения сводили. Почти

каждый раз, когда я в сознание приходил, – он был первым, кого я видел. И это не всегда значило,

что я был убит, – просто, он всегда был там, где шли бои и не хватало людей. Сейчас он здесь…

Деловито сложив на груди руки, вперил мне в лицо весело прищуренный взгляд – следы от когтей