Геннадий Хазанов - Para Bellum

Гурджиев легко встал.

– Не знаю, известно ли тебе, что Аристотель Фиораванти сумел передать родственникам небольшой лист пергамента – план подземных ходов под Кремлём и тайных лазов, которые он устроил в возведённых зданиях. Зодчий надеялся, что это станет рычагом воздействия на Ивана Третьего. Неуютно на троне, если знаешь, что в любой момент из стены может появиться убийца.

Саму карту не обещаю, но добротную копию с неё я тебе с оказией перешлю.

А теперь прощай, мне пора. Назад в Париж.

– Ты не можешь задержаться на пару недель? – тихо попросил Иосиф Виссарионович. – Ты мне нужен. Это вопрос жизни и смерти.

– Извини, Сосо. Это не моя барака.

Сталин тоже встал, обошёл стол и обнял Георгия Ивановича.

– Спасибо, старый друг. Ты, наверное, последний на этом свете, кто принимает меня таким, какой я есть. Кто не боится и ни о чём не просит.

– Глупо страшиться искренних друзей, – улыбнулся гуру. – И, если мне понадобится что-то, что в твоих силах, обязательно попрошу. Настоящая приязнь проверяется взаимной помощью. Или хотя бы готовностью её оказать. Прощай, Сосо. И ничего не бойся, будет хуже.

Гурджиев направился к двери. Проходя мимо застывшего Эйтингона, он озорно улыбнулся, подмигнул Сталину, щёлкнул пальцами и проскользнул из кабинета в приёмную.

Наум Исаакович прикрыл филёнку и вернулся к рабочему столу вождя.

– Иосиф Виссарионович, может, я попытаюсь найти этот план? Только потребуется ваш прямой приказ для прикрытия от Кобулова и Лаврентия Павловича.

Хозяин несколько секунд смотрел на любимчика, не понимая, о чём тот говорит. Сталин был ещё под впечатлением от общения с Гурджиевым. Сразу возвратиться к докладу Эйтингона, для которого, похоже, последние полтора часа просто не существовали, Хозяин не мог.

После затянувшейся паузы Генеральный секретарь решил:

– Ничего этого не надо. Мы пойдём другим путём. Не таким путём надо идти.

Из «Военного дневника» генерала Гальдера

22.3.1941 г. … Хойзингер, фон Грольман: …Вопрос об оборонительных мероприятиях на Востоке на случай русского превентивного наступления выдвигается на первый план. Однако мы не должны допустить проведения слишком поспешных мер. Я не думаю о вероятности русской инициативы…

– Значит, Аш, – задумчиво проговорил Лаврентий Павлович. – Значит, Заковский пытается вести собственную игру. А я думал, он сидит тише воды, ниже травы и ждёт, пока за ним придут. Я правильно сказал, Богдан, или нужно: тише травы, ниже воды?

– Да хрен его знает. Я в этих русских поговорках не разбираюсь. Но Лёва Задов не тот человек, чтобы ждать, как баран, когда из него начнут шашлык делать.

– Про шашлык ты хорошо сказал. Точно.

– Тут такая музыкальная тема, товарищ Берия. Урки намерены убить Маркова. Наш командир к девушке своей не то что без охраны отправляется, даже автомобиль служебный не берёт. Если товарищ Сталин заинтересуется, как мог погибнуть самый перспективный фигурант операции «Двенадцать апостолов», а он заинтересуется, всё, как вы и говорили, может выйти доказательно – чистая уголовщина, финал лагерных разборок. Я пообещал достать для банды десяток пистолетов или наганов. Правильно?

– Десяток так десяток. Только проследи, чтобы стволы были с историей, чтобы можно было привязать их к нескольким налётам, ещё лучше, к убийствам. В общем, должны быть криминальные «машинки».

Богдан Захарович кивнул.

Телефонные автоматы – большие чёрные ящики с массивными трубками – висели на стенах вокзалов или на центральных улицах, устанавливались в специальных деревянных будках с маленькими окошечками. Там, где за ними могли постоянно присматривать мильтоны. Крутиться хоть на Белорусском, хоть на Рижском Куцый опасался. Тем более что Лыцарь и Ванюша решили его одного никуда не пускать.

А появляться втроём там, где в любой миг могла объявиться «Красная шапочка» с обычной арией: «Ваши документы. Пройдёмте», тоже было глупо. На первый раз справки о недавнем освобождении, может, и спасут, спасибо Скачкову ещё раз. Но лишний раз оказаться соринкой в глазу случайного легаша не стоило.

После долгих обсуждений решили звонить с Кировской. Там в случае чего можно рвануть на Чистопрудный и либо через дворы, либо на ходу запрыгнуть в трамвай, он притормаживал у въезда на бульвар и у выезда тоже. Не к Лубянке же бежать, в самом деле.

В трубке хрипело и скреблось, гудки были слышны еле-еле. Наконец раздался сонный – это в час дня – голос Игоря Саввича: «Вас слушают».

– Это я, – сообщил Куцый. – Посланец. Я вспомнил. – Бандит решил начать не с просьбы, а с информации. Может, получив то, чего хотел, интеллигент подобреет.

– Слушаю, – повторил собеседник. Голос его стал напряжённым.

– Того попа звали отец Павел. Это точно. И вот что чудно, работал он ни в какой не в церкви, а в электроинституте. И ещё был редактором словаря по технике. Представляете, священник – электромонтёр?

Трубка озадаченно молчала.

– А вы ничего не напутали? – спросил наконец атлет.

– Не, всё точно, – уверил Куцый. И выждав, добавил: – А с нашим делом как?

Когда втроём обсуждали ситуацию, Цыган спросил: «На хрена тебе выпрашивать волыны у этих…» О каких конкретно доброхотах идёт речь, боксёр не знал. Из разговора понял, что люди какие-то не свои, и сильно напрягся. Жизнь научила ожидать от любого чужака подвоха.

– Мы что, не найдём стволы у урок?

Витёк усмехнулся: «Твоя сила, Ваня, не в мозгах. «Чистую» машинку нам никто не продаст. Через засвеченную легаши на нас выйдут, да ещё и чужие подвиги пришьют. Это раз. Второе, если мы генерала положим из пушек, которые нам эти спроворили, они в убийстве тоже будут запачканы по самые галстуки. А они могут многое».

– С вашим делом, – повторил Игорь Саввич, явно думая о чём-то другом. – С которым из двух? Если вы о встрече, я договорился. Только подготовьте текст. Завтра в три часа подойдёте к «Чебуречной» на углу Бульварного и Сретенки. Там вас встретят, проводят и выслушают.

– А вторая просьба?

– А по этому поводу вам придётся явиться прямо сейчас ко мне. Одному.

– И что, я могу всё забрать? – Голос Куцубина дрогнул от сдерживаемого восторга.

– Я жду, – сухо произнёс Игорь Саввич.

Разговор вышел трудный и противный. «Амбал» въедливо выспрашивал, кого банда собралась убивать, как, почему и зачем. Куцый темнил и изворачивался аж до тех пор, пока «интеллигент очкастый» не сказал, что знает про подписки.

Тут Виктор понял, что дело – труба. Если даже этому известна страшная тайна, то уж люди тем более окажутся в курсе. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

«Сука Лось, – подумал уголовник, – когда и кому только успел передать заветную тетрадку».