Александр Соловьёв - Дороги Богов

Тогда Вадим взобрался на склон и попытался ломать ветви, но нижние были слишком прочны, а верхние оказались на удивление эластичны, они гнулись, как полиэтилен, и ни одна из них не треснула.

Вадим побрёл по каналу. Иногда канал раздваивался, обхватывая рукавами островки, покрытые тем же лиловым кустарником, порой он вливался в другой канал, и даже образовывал перекрестки и снежинки, иногда он делался шире, а, бывало, настолько сужался, что можно было идти по нему, почти касаясь руками обеих стенок.

Это был лабиринт – странный, запутанный, неземной. Он пугал однообразием. На склонах не было следов дождевых потоков и какой-либо поросли. Повсюду лишь плотный гладкий грунт. Нигде на поверхность грунта не выходили корни кустарника. Слой мха на дне везде одинаковой толщины, то здесь, то там в нём тускло поблёскивали ягодки. Верхний край канала такой, будто его постригли пару месяцев назад, и лишь кое-где молодые побеги вытянулись к… нет, солнца никакого не было.

А ведь ещё вчера оно сияло над полями и даже пекло затылок… в том прекрасном зеленом мире, последнем из миров, который он посетил.

Вадим остановился, обхватил лицо руками, принялся растирать лоб.

Вспоминай же!

…Кодекс кашатеров позволял использовать силу персолипов, но мораль, сидящая глубоко внутри, претила «пожирать» братьев по разуму.

Какой драматический момент в жизни Вадима Расина, кашатера охраны Хомофара!

Персолип – желеобразный мыслящий гриб, энергетическое скопление. Вадим наткнулся на него случайно.

Круглое неподвижное создание обитало в кармане колодца и ненароком оказалось на пути Вадима в ту самую минуту, когда силы его были на исходе.

Стоп. Колодец! Как он вообще попал в него?

Вадим более-менее помнил себя, начиная с этого пункта своего полета (кстати, а были ли предыдущие полеты? – вероятно, были, ведь он кашатер!) – и до… Однако нет, последующие события стёрты.

Вадим сел на мягкий бирюзовый ковер, обхватил колени руками, принялся усиленно вспоминать.

Думай!

Сероватое тело. В центре – глаз, похожий на фотообъектив (что это такое – фотообъектив?).

Так-так. Вот оно. Этот гриб был как… ну, вроде как настоящий хомун. Он мог мыслить, чувствовать, рассуждать… Он проявлял такой искренний интерес к своему плотоядному гостю, то бишь, к Вадиму.

И его надо было слопать. А иначе как?

Вадим помнил: он умышленно тянул время, увяз в размышлениях о мироустройстве, о различии в морали абсолютных васт и относительных полукровок-хомунов. Что нравственно, а что – нет. О чем он только ни говорил тогда.

Растрата сил, энтропия и всё такое. Вот что было главной проблемой того мира!

В той несправедливой вселенной приходилось жить за счет других. Иной возможности нет.

Ладно, надо вспомнить, что было до этого? Откуда и куда он летел по колодцу?

Вадим закрыл глаза, свел брови к переносице и стал вспоминать свой полет.

Узкий тоннель: не шире, чем метро… Так, снова загадки. Метро. Этакий подземный ход, по которому бегают поезда, верно? Сдается, раньше частенько приходилось кататься в этом самом метро.

Кто-то куда-то пропал, кто-то важный, и его, Вадима Расина, кашатера Кантарата, отправили на поиски.

И он мчался по колодцу с невероятной скоростью, возможно, даже близкой к световой. И его всеведущее подсознание вело непрерывный подсчет секунд… Долго ли он летел? Нет, сейчас он уже не помнит, сколько времени провел в колодце. Должно быть, не меньше недели. А может, целый месяц.

Он все летел и летел, а тело постепенно теряло силы. И если их не восполнить, то он бы умер. А ведь в том мире, откуда он пришел, ему говорили: хомуны бессмертны. Но это – как сказать. Да, несомненно, во вселенной есть все условия для бессмертия, во всяком случае, срок жизни ограничен единственно сроком жизни самой вселенной. Но, чтобы жить, надо питать своё тело. А для этого требуется умертвить существо более слабое, чем ты сам, ибо «продление жизни одной энергетической субстанции требует разрушения другой».

Вадим снова вернулся мыслями к персолипу.

Создание пожелало ему, кашатеру Кантарата, победы и…

«Съешь меня, – говорил гриб. – Если я дам тебе силы, ты предотвратишь событие, смертельно опасное для многих рас. Существа спасутся. Значит, и я приму в этом участие, а ты станешь настоящим героем».

Так он сказал.

Там, в колодце, Вадиму предстояло сделать выбор.

Вадим не знал, о каком смертельно опасном событии говорил персолип, но отчетливо помнил пришедшее тогда прозрение.

«Нет, – ответил он тогда, – герои не едят мыслящих тварей». И он полетел дальше.

Кашатер Расин съел собственную одежду, ведь одежда тоже сделана из силы, – и смог продолжить полет. Какой же он изобретательный, однако. Впрочем, похоже, кто-то ему намекнул.

А впереди было ещё множество приключений. Он помнил их смутно, как давние сны. Снег, ледяные глыбы, странные существа… Рыжая девчонка и ворчливый старик. А ещё запомнились белые изогнутые столбы. Их там было бесконечное множество. Они росли плотными группами и издавали жуткий вой, от которого тело таяло, словно… шоколад.

Что такое шоколад?

Кашатер Расин вновь поднялся на ноги. Прислушался к ощущениям. Голода, жажды не было. Хороший знак. Мышцы – словно налиты металлом. Только память подводила.

– Моё всеведущее подсознание… как там тебя? Ты должно пробудиться! – сказал Вадим и зашагал дальше.

Он шёл много часов подряд. Ноги не уставали, сомнение не входило в сердце: он шёл туда, куда его вёл лабиринт.

Небо застилали бледно-сиреневые облака, они медленно ползли вдаль. По-прежнему нельзя было определить, где восток, где запад: светила не просвечивали сквозь пелену.

Спустя некоторое время дно канала стало каменистым, мха больше не было. Вадим ускорил шаг, и через час высота склонов начала уменьшаться. Вот попался совсем оголенный островок. Вадим без труда забрался на него. Встав на носки, увидел верхушки деревьев вдали, а за ними вершины гор.

Спрыгнув, Вадим пошел к лесу.

Через полчаса канал закончился. Вадим выбрался наверх и оглянулся.

До самого горизонта простиралось лиловое поле кустарников.

«Чудненько», – подумал Вадим.

Он двинул было к лесу, но тут земля ушла из-под ног. Вадим полетел в яму, грохнулся на дно, но дно не выдержало и провалилось.

Вместе с грудами глины он летел вниз. Не кричал, просто стиснул зубы. Было темно. Тело ударялось о выступы в стене, переворачивалось в воздухе, снова проламывало какие-то рыхлые полы.

Ветхое, сырое, многоэтажное здание из глины… вот, что он чувствовал, падая.

Вадим пытался за что-нибудь уцепиться, но пальцы скользили.

Он стремительно набирал скорость.

Вдруг земля под ним толкнулась, и он потерял сознание.