Кир Булычев - Жизнь за трицератопса (сборник)

– Иван Иеронимыч! – закричала она. – Полковник Вуколов из шестерки кинулся в пролет лестницы с криком: «Я не могу больше слышать, как скрипит твоя койка!»

Генерал вытолкал секретаршу и сказал Грубину:

– А ты – Ирак, Ирак трахнутый!

Грубин понял, что не прав.

Позвонил старый белый телефон с гербом СССР.

– Сомневаюсь, – ответил на звонок начальник контрразведки. – Очень сомневаюсь.

Он повесил трубку и сказал Грубину:

– Министр звонил. Умный он у нас, чертяка! Спросил, не пригласить ли срочно преподавателей языка глухонемых? Умница, но ограниченный.

– Не поможет, – согласился Грубин.

Внутри его что-то засвербило, засосало под ложечкой, и существо его наполнилось далеким голоском Вероники:

– Я не могу, я бегу, я бегущая по волнам… Он ждет меня после работы… Прости, Грубин.

– Отпусти домой, генерал, – взмолился Грубин. – Срочно отпусти.

– Сначала придумаешь противоядие…

– Но ведь теперь не будет войн. Не будет тайн…

– Ты с ума сошел, Грубин! – рассердился генерал. – При ихнем уровне науки они противоядие через месяц сделают, а мы так и останемся даже без семейных секретов.

Тут генерал замер, прислушиваясь к голосу бактерии.

Прислушиваясь к голосу своей молодой жены…

И, не говоря более ни слова, распахнул окно и шагнул в него, как в дверь. С седьмого этажа.

Грубин был спокоен. Он подошел к столу, нашел свой пропуск к генералу. Написал на нем генеральской ручкой время ухода, расписался за генерала, очень похоже. Окно закрывать не стал – снизу уже слышались голоса.

Вышел. Секретарша рыдала – у нее были свои проблемы.

Грубин спустился, вышел, отдав пропуск ошалевшим от тревоги часовым, перебежал площадь, из первого же автомата – слава богу, карточка была – позвонил в Гусляр, на службу Веронике. Сказал ей только:

– Буду дома ночью. Жди и не мечтай!

– Ой, – сказала Вероника. – В самом деле? Ради меня?

– Ради тебя.

– Милый, а то у меня просто страшные мысли…

Второй звонок был в санаторий, Минцу.

– Я заеду за вами на такси, – сказал он. – И сразу к вам в лабораторию.

– Правильно, – сказал Минц, – у меня уже появились кое-какие мысли, как ограничить эти бактерии сферой внутренней политики…

Профессор Минц ждал водопроводчика Кешу, который шел к нему уже вторую неделю. За это время Кешу видели в ресторане «Гусь», где он обмывал новый мерседес бывшего Коляна, а нынче президента фонда «Чистые руки» Николая Тиграновича, встречали Кешу на демонстрации либерал-радикалов, где каждому участнику выдавали по бутылке «Клинского», видали его и в заплыве через реку напротив краеведческого музея, в котором он участвовал и побеждал, потому что приехало вологодское телевидение. Много где встречали Кешу, но не на работе.

Профессор Минц, хоть и добрый, гуманитарный (так теперь принято говорить) человек, замыслил уже страшную месть. Где-то у него хранилась бутылочка со средством «Трудолюбин». Принявшего средство охватывало неудержимое желание трудиться. Двадцать четыре часа без передыху.

Но тут открылась дверь, которая никогда не запиралась, о чем в городе знала любая бродячая кошка, и вошел сантехник – нет, не Кеша, а другой человек. Немолодой, приятный лицом и манерами.

– Вызывали? – спросил он.

– Ох и вызывал! – ответил профессор. – Вы водопроводчик?

– Сантехник, – сдержанно поправил его мужчина. Был он одет в скромный, но чистый комбинезон и кроссовки «Адидас». В руке чемоданчик – потертый, но целенький и чистый. Все в водопроводчике вызывало доверие.

– Заходите, – попросил его Минц.

– Спасибо, Лев Христофорович, – ответил водопроводчик и принялся вытирать ноги о коврик у дверей.

Профессора не удивило то, что сантехник его знает. Великий Гусляр не столь велик, чтобы в нем мог затеряться ученый с мировым именем.

Профессора смущало другое – он этого сантехника уже видел, знал, даже был с ним знаком. Но нечто мешало его узнать.

– На что жалуемся? – спросил водопроводчик. – Что беспокоит?

Профессор провел сантехника в ванную, где из крана текла вода струей с палец, а на полу стояла лужа.

– Так-с, – сказал сантехник. – Надо менять. И не мешает почистить.

– Только прошу вас, – сказал проницательный Минц, – не говорите мне, что прокладки кончились и их можно достать только за тройную цену, что краны исчезли из продажи…

Сантехник весело рассмеялся и, поставив на пол чемоданчик, присел возле него, раскрыл жестом фокусника, и внутри обнаружились разнообразные запасные части, прокладки и даже краны.

– А вы говорили! – улыбнулся сантехник, подняв лицо к профессору.

– Илья Самуилович! – воскликнул Минц. – Как же я вас сразу не узнал! Вы же наш зубной врач!

– Все в прошлом, – сказал зубной врач.

– Что же случилось? Какая беда?

Илья Самуилович вытащил из чемодана нужные прокладки и самый красивый из кранов. Потом завернул воду и принялся за работу. Все это время Минц задавал вопросы, а Илья Самуилович на них с готовностью отвечал.

– На пенсию вам рановато…

– Не стесняйтесь, – отвечал дантист. – Вы меня не травмируете. И если вы считаете, что я потерпел жизненное фиаско, то, заверяю вас, – ничего подобного. Мне просто сказочно повезло.

– Как так?

– Мне предложили хорошую работу, и я на нее согласился.

– Разве у вас была плохая работа?

– Мне казалось, что она была неплохой, но я ошибался.

– Но вы недурно зарабатывали?

– Я не жаловался.

– К вам записаться было нелегко.

– Знаю, знаю, но это происходило оттого, что в нашем городе нет хороших дантистов. На фоне остальных я выглядел лебедем.

– Вы хотите сказать, что добровольно изменили свою… специальность?

– Говорите прямо – судьбу!

Минц смотрел на то, как сантехник трудится. Его руки так и летали над ванной. И весь жизненный опыт Минца говорил ему, что он видит перед собой мастера своего дела, человека талантливого, влюбленного в профессию, пускай скромную и недооцененную современниками, но такую нужную!

– Как же это произошло? – спросил Минц.

– В этом нет секрета, – сказал Илья Самуилович. – Площадь Землепроходцев, дом два.

– И что там?

– В случае если вы сами не поймете, – ответил сантехник, – я буду рад вам все объяснить, но только в нерабочее время. Поймите, меня ждут страдающие люди! И многие из них проклинают сантехников в целом, потому что в нашей среде еще немало таких типов, как некий Кеша.

– О, Кеша! – воскликнул Минц со злодейским английским придыханием. Иначе произнести это имя он был не в состоянии.

Быстро и качественно завершив свой труд, зубной врач покинул Минца, решительно отказавшись взять чаевые. Причем Минц и не настаивал, потому что его не оставляло ощущение ка кого-то розыгрыша. Будто зубной врач ему почудился. Хотя краны работали нормально, не пропуская ни капли воды, а лужу на полу Илья Самуилович сам вытер перед уходом.