Сергей Абрамов - 05-Мой престол - Небо (Дилогия)

— Но можно предположить, — настаивал Петр. — Так и не узнанный тобой вживе апостол Павел написал: «Ибо мы отчасти знаем и отчасти пророчествуем». Заметь: мы пророчествуем, люди. Не Бог.

— Увы, не дано мне было узнать этого знаменитого в веках мужа, — улыбнулся Иешуа. Он взял в простом вроде бы разговоре высокий стиль своих проповедей, уходящий корнями во времена его галилейских хождений, и Петр насторожился: что-то грядет, что-то важное. Не исключено — проявление ожидаемой воли Божьей, как ни кощунственно думать так… — И жаль, что не дано, ибо я поспорил бы со многими его премудростями. Если помните, он писал дальше: «Когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится». Смеао пророчествовал Апостол, несмотря на свое «отчасти». Вы все тогда очень смело прорицали, причем — по поводу и без повода, и вот, например, так часто использовали Удобную формулу «Бог есть любовь». А всегда ли так? Сказано: кого Он любит, того наказует. Но разве любил Он людей Земли, наказывая их Великим Потопом? Никогда не поверю! Разве любил Он сынов Израилевых, когда насылал на Египет казни, которые поражали не только строптивых сынов фараоновых, но — всех там живущих? Разве любил он мученика из мучеников Иова, испытывая его любовь к Нему?.. Впрочем, может быть, это — одна из форм любви, а, Кифа? Может, именно отсюда родилась в твоей стране поговорка о супружеской любви… — Перешел на русский: — «Бьет значит любит»? — Вернулся к английскому, принятому в стране Храм: — Нет, далеко не всегда любовь — ключ к пониманию помыслов и поступков Божьих. Очень часто негодование. Не однажды — ненависть. И всегда — справедливость, которая не так уж и часто в истории людей опиралась на любовь. Совсем не часто. А справедливость — предсказуема. Это не игра в чет или нечет, дожившая с древних времен до дней нынешних, не гадание на черное и белое. Справедливость, как считает мой друг по прозвищу Биг-Брэйн-один — тут не все о нем знают, но это и не принципиально, — справедливость есть величина математическая, а значит точно считаемая, если заложить в исходники столь же точные параметры. Иначе точно предсказуемая по сравнению с бурей или штилем. И вовсе не отчасти, как мог бы утвердить легкий на слова Апостол Павел, но — всегда.

Недоумевали ученики: с чего бы исчезавшему невесть куда и зачем и невесть как и откуда появившемуся Учителю начинать встречу с учениками с абстрактной проповеди? Да еще сразу после мощной нервотрепки для всех… Во-первых, по-человечески нелогично, во-вторых, по-человечески же негуманно. По отношению к ученикам, кстати, которых лучше бы утешить, объяснить причины исчезновения раз, блокирования входов и выходов — два, появления волнового вакуума — три.

Петр тоже, пожалуй, склонен был чуть притормозить друга, хотя он-то знал, что Иешуа целенаправленно разруливает ситуацию к задуманному им же финалу, то есть к раскрытию предателя, к доказательствам предательства, к примерному наказанию оного, последующим выводам, пардон за казенность слога. Но вот какая штука: Петр — умный, смелый, справедливый, безжалостный к врагам, какой еще? понимал, что боится финала. Боится узнать имя предателя, потому что он — один из самых близких, один из тех, на кого опирались в любом шаге, с кем делили боли и пагубы, радости и победы, еще раз пардон, теперь — за высокопарность слога. Петр счел, что можно вмешаться и задать вполне уместные вопросы, ответы на которые все равно в итоге подведут к финалу. Но — плавно.

Счел Петр так и получил мысленное:

«Ты прав. Давай чуть смягчим ситуацию. Двери по-прежнему закрыты, хотя волновой вакуум снят, но время нас не поджимает. Задавай свои вопросы, я отвечу».

«Прости, Иешуа, я тороплю события: предатель — здесь?.. Я не слышу его…»

«Ты и не можешь… Не спеши, Кифа, все тебе будет в урочный момент. „Радость человеку в ответе уст его, и как хорошо слово вовремя!“ Это — из Книги притчей… Задавай, задавай вопросы…»

— Скажи, Иешуа, — начал Петр, — в чем смысл волнового вакуума? Полагаю, вопрос — по адресу? Вакуум — твоя работа?.. А то у нас жизнь встала: ничего не светит, не греет, не крутится, током не бьет…

Иешуа засмеялся.

— Страшно стало? Так и думал. Только капитан наш малость преувеличил: термин, конечно, хорош, но какой же это волновой вакуум, если свет проходит, звук — тоже… Вы же слышали друг друга, видели, окна не почернели… Нет, дорогие мои, то, что вы получили от меня в минувшие часы, я назвал бы псевдовакуумом. Я блокировал только возможность как направленного, адресного телепатического общения, так и принудительного вторжения в чужой мозг — с целью прочесть ли мысли, или подавить их, или — более того! — внедрить чужую логику мышления. Не моя вина и не вина моего добровольного помощника — Петр знает его, — что явление получило побочный эффект: были подавлены некоторые иные волны, электромагнитные, к примеру… Пусть любознательные ученые, коли есть они среди нас, разбираются в этом, а моя цель заключалась в ином… — Он помолчал, привычно выдерживая паузу, заставляя слушателей если и не впасть в экстаз чай, не прихожане и не в Храме! — но напрячь внимание наверняка. — Моя цель заключалась в том, чтобы услышать поле всего лишь одного из вас…

— Кого? — Вопрос вырвался сразу ото всех слушающих, причем — хором.

Ан нет, не ото всех, оказывается! Мари подала голос:

— Простите, Учитель, за дерзость, но я не увидела логики в определении цели. Я не паранорм, но все-таки больше года рядом с вами, с мистером Оруэллом, с мистером Иоанном — это срок, кое-что стала соображать… Скажите, как можно услышать поле, если оно изначально блокировано, то есть его как бы и нет? Что тогда слышать?.

Петр подумал, что Мари — в отличие от просто любопытных — любопытна здраво: вопрос «Кого?», конечно же, нестерпимо жжет, но пока, без дополнительных разъяснений, он не поддается никакой логике. К чему орать «Кого повесим?», если не сплетена веревка и не сколочена виселица?.. Если поле временно не проявляется, то как его услышать? Не слышно мысль — нет ее фона. То есть поля, в котором она рождается, живет и умирает.

Петр вспомнил одновременно мучительное и сладкое ощущение тишины. Ни хрена он не слышал, никакого поля.

Петр умеет почти все, что и Иешуа. Почти, потому что Иешуа передал ему свое величайшее умение — пусть даже спровоцированное психо-матрицей! — еще в древней Иудее, накануне своего! Вознесения, а на самом деле накануне внезапного побега в двадцать второй век, сделав его не просто сильным паранормом, а суперсильным, единственным из Мастеров. Но Петр так и остался на этом суперуровне, а Иешуа пошел дальше и останавливаться, похоже, не собирается: матрица не дает. Поскольку матрица для него — понятие неведомое, стоит изменить формулировку: Бог не позволяет. Как там — в псалме тридцать первом: «Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою». Разве свернешь, сядешь на обочину, если око Его не дремлет?.. Вот и идет не сворачивая…