Виктор Милан - Джокертаунская комбинация

Никто из них не обладал опытом Шэда.

Он мог также остаться. Он никогда не жил в других местах. Не с 1976 года, когда он понял, что живет внутри него.

Когда Шэд проснулся, он выпил кофе и посмотрел новости. Кофе не шло ему на пользу – как и любая нормальная еда, – но когда он жил своей обычной жизнью в своей обычной квартире, он старался, насколько это возможно, оставаться обычным человеком.

Новостей было достаточно, чтоб разбудить его окончательно. Вскоре после одиннадцати прошлым вечером группа, которую свидетели описали как «повседневно одетые азиаты», зашла в бар «Шизики», прогулялась в заднюю его часть, достала пистолеты-автоматы и замочила трех джокеров, скрывавшихся под масками Лайзы Миннелли. Другой Оборотень в другой части зала открыл ответный огонь, расстреляв одного из Белоснежных мальчиков, и в результате был изрешечен примерно сорока свинцовыми пулями с плоским носом. Один из выживших Оборотней находится в критическом состоянии, но едва ли придет в себя в ближайшее время и сможет помочь полиции.

Нет-Шансов собирался связаться с кем-нибудь, чтобы получить дозу восторга.

Новости грохотали дальше. Вице-президент Морган Стэнли предположительно покинул город, прихватив с собой сотни миллионов долларов из инвестиционных фондов. Нельсон Диксон, глава «Диксон Сомьюникейшнз» и владелец казино «Диксон-Атлантик», только что приобрел еще одно сокровище – «Ирисы» Ван Гога, – уплатив сумму в 55 миллионов долларов австралийскому миллиардеру, столкнувшемуся с финансовыми трудностями. Он также уволил всю свою службу безопасности и нанял новых людей, пожаловавшись на то, что предыдущая команда была бессильна против угрозы джамперов.

Удачи, подумал Шэд.

Военный кордон вокруг острова Эллис был усилен после того, как несколько джамперов переместились в тела береговой охраны и угнали их катера, устроив гонки.

Шэд прищурился, обдумывая ситуацию на острове Эллис. Возможно, ему следовало об этом позаботиться. Его не заботило, когда некоторые идеалистично настроенные джокеры провозглашали Эллис чем-то вроде убежища от преследований. Удачи. Но если убийцы использовали это место в качестве укрытия, это было другое дело.

В любом случае, там должно быть много людей на этом острове. А Шэд был всего лишь один. Он всегда работал один. И если он подвергнется атаке джампера, то нет гарантии, что он когда-нибудь найдет себя, поймет, где и кем он хочет быть.

Будет забавно, если все так закончится. Человек с таким количеством идентичностей, навсегда застрявший в чужом теле.

Кто? Он обнаружил, что вновь задается этим вопросом, кто все еще помнит Симона? Симон, насколько он помнил, был парнем из пригорода, человеком, который не стал бы ошиваться в Джокертауне. Так почему джокер искала его?

Он допил свой кофе, ополоснул чашку, поставил в посудомоечную машину. Вернулся обратно в спальню и посмотрел на три чемодана, стоявших рядом с кроватью. Один был наполнен сорока фунтами восторга, почти четверть миллиона по уличной цене. Другие два хранили сто тысяч долларов в стодолларовых банкнотах – то, что он получил за сделку Белоснежные мальчики – Оборотни, ответственность за которую лежала на Дувре Дэне.

Сто тысяч. Неплохо для ночной смены. И если ему повезло, в качестве бонуса он развязал войну между бандами.

Он должен был начать вывозить это все из своей квартиры. Начиная, понял он, с наркотиков. Он сохранит немного, чтобы заплатить своим информаторам, а все остальное утопит в Гудзоне.

В его голове промелькнул образ: отдаленные сады, мирные зеленые поля с бегущими по ним круглыми тенями облаков, замок вдалеке.

Глупо, подумал он.

Время поразить улицы.

Лето 1976-го. Хартман, Картер, Удолл и Кэннеди выясняли отношения в саду, заключая друг с другом небольшие сделки, всаживая ножи друг другу в спину.

Нью-Йорк был городом в огне. И все внезапно оказались по разные стороны баррикад. Ты был или с джокерами, или против них. На стороне правосудия или, очевидно, у него на пути. Он никогда не знал таких горячих времен.

Нил был тузом уже много лет – это проявилось постепенно в период ранней юности, – но после того как его родители и сестра были убиты, он никак не использовал свою силу, разве что для того, чтобы исчезнуть во тьме, когда воспоминания одолевали его и он больше не желал быть Нилом.

Сенатор Хартман был первым из тех, кто подтолкнул Нила стать светским тузом. Нил приехал в отель, чтобы послушать речь Линуса Паулинга и по случайности забрел не в тот зал. Он все еще помнил слова Хартмана, звенящие фразы, призывы к действию и правосудию. Через неделю родился Черная Тень. Родился прямо в офисе Хартмана. Шэд и сенатор пожимали друг другу руки и улыбались камерам.

Маленькая проблема, сказал ему Хартман немного позже. Маленькая проблема в Джокертауне. Надежная информация от русского шпиона: кто-то пытается проникнуть в лабораторию Тахиона, чтобы узнать его подходы к контролю над дикой картой. Русские сознательно заражали людей дикой картой, убивали джокеров, вводили тузов в состав армии. Они хотели найти менее жесткий подход к проблеме и думали, что, возможно, Тахион работает над этим.

Ночь была жаркой. По улицам шли демонстранты. Казалось, огонь разгорелся в сердце Шэда, когда он нашел агента и его снаряжение – камеру, проявители и шифры Вернама – и разобрал его по частям, разбивая кости, вдыхая холод в его потеющую кожу. Он оставил этого человека качаться на фонарном столбе прямо перед клиникой с плакатом, пришпиленным к груди, перечисляющим преступления этого человека и преступления Советского Союза.

Что-то включилось в нем, пожар, разгоревшийся и вышедший из-под контроля. Призыв Хартмана к состраданию и справедливости каким-то образом преобразился в призыв к огню и мести. Сердце Шэда подпрыгнуло, когда толпа разорвала шпиона на части, будто ночь взорвалась огнем и безумием. Только позже, когда он увидел по телевизору конец Хартмана, он понял, что предал идеалы сенатора.

Даже после того как бунт стих, он не мог понять его. Он не знал, что за гнев бушевал в нем. Он нашел Хартмана, прокравшись в его апартаменты, не дав ему даже опомниться после трагедии с конвенцией, и спросил его, что ему делать.

Хартман ответил просто и спокойно, что он должен вернуться к себе. Но в Шэде вновь вспыхнул гнев, борющийся с болью, и он спорил с Хартманом около часа и лишь потом оставил его. Немного позже он сделал это снова, нашел нескольких парней, грабящих туристов, и оставил их раскачиваться, переломанными, под фонарем.

Фонари, кажется, становились его фишкой.

После этого он еще несколько раз видел Хартмана. Хартман всегда убеждал его вернуться к себе, но он бы никогда не сдал его властям. Это требовало некоторой храбрости, и Шэд уважал его за это.