Константин Колчигин - Земля Ольховского (Трилогия)

– Не имею, что прибавить к сказанному, уважаемый Николай Александрович… – наконец отозвался он.

– Разрешите, Николай Александрович, пару историй с вашим участием рассказать? – опять хитро подмигнул мне теперь уже бывший заместитель. – Сделаем, так сказать, лирическое отступление и разрядим излишне деловую обстановку…

– Рассказывай, Иван Ильич! – отмахнулся я, возвращаясь за стол. – Только будь добр, ври поменьше!

– Где уж тут врать-то, Николай Александрович! – ухмыльнулся Огнев. – Тут правду-то всю страшно рассказывать…

Лирическое отступление у него получилось на добрых полчаса, в течение которых капитан, первый помощник и «дед», только успевали, что качать головами, переглядываться между собой, а потом бросать быстрые взгляды в мою сторону.

В конце концов мне пришлось прервать неутомимого рассказчика и предложить продолжить устное повествование позднее, без моего непосредственного участия – я сильно нуждался в отдыхе, а следовало ещё обсудить некоторые организационные вопросы.

Прошло ещё минут двадцать, прежде чем мне удалось отпустить своих подчинённых, сделав все необходимые распоряжения, расспросить второго помощника, как ведут себя наши псы, отвыкшие от клетки (она им пришлась совсем не по душе, и я решил время от времени позволять им разгуливать по палубам) и, наконец, остаться одному. Некоторое время я ещё сидел в своём кресле, тщетно пытаясь услышать хоть какой-нибудь звук в спальне или ванной комнате, а потом вздохнул, поднялся, подошёл к внутренней двери и открыл её. Постоял несколько минут на пороге, вглядываясь в полумрак – иллюминаторы здесь были зашторены, а потом прошёл в спальню и присел на самый краешек расстеленной кровати – Наташа крепко спала под тёплым шерстяным одеялом, заправленным в белоснежный пододеяльник, а её роскошные, всё ещё слегка влажные после принятой ванны, рыжеватые волосы разметались по такой же белой наволочке пуховой подушки. Я глубоко задумался, глядя на мирно спящую девушку и совсем не о том, как сейчас следует поступить, тем более что из двух возможных вариантов – уйти или остаться, на мой взгляд, ни один никуда не годился, и оба грозили неминуемыми осложнениями дальнейших отношений. Но мои мысли, тем не менее, были о другом: я думал о своей такой непростой бурной жизни и ощущал неимоверную усталость от всех произошедших в ней разлук и утрат, а ещё чувствовал, что совершенно не готов к очередному расставанию, которое, вполне вероятно, уже не за горами… Наташа пошевелилась, одеяло чуть сползло в сторону, и я с невольной улыбкой отметил, что на девчонке одна из моих белых парадных сорочек. Я неслышно поднялся, поправил одеяло, постоял ещё с полминуты, а потом направился к двери и мою лёгкую, почти неслышную поступь, совершенно заглушил мягкий ковёр. На пороге спальни я задержался не несколько секунд, оглянулся на по-прежнему крепко спящую девушку – принятая ванна, видимо, серьёзно утомила её, а потом всё также тихо вышел и плотно прикрыл за собой дверь. Пройдя через всю просторную гостиную, дальняя часть которой являлась и моим рабочим кабинетом, я запер изнутри входную дверь, а потом прошёл мимо кожаного дивана, шагнул к переборке и сдвинул панель, выполненную из дерева ценных пород. Под ней обнаружилась дверца, ведущая в помещения смежной с апартаментами гостевой каюты – минувшие лихие годы давно научили меня предусмотрительности, и в моих помещениях имелась ещё пара-тройка таких же секретных выходов. Каюта была достаточно просторна, имела всё необходимое, а по комфорту вполне могла соперничать с первым классом лучших круизных лайнеров. В стенном шкафу находились постельные принадлежности, и мне, уж конечно, не составило труда застелить широкую кровать. Приняв душ, я наконец лёг отдыхать в несравненно лучших условиях, чем на топчане «каюты» «Дредноута» и, тем не менее, невзирая на запертую входную дверь, привычно сунул под подушку свой пистолет…

Подняться мне пришлось, так и не отдохнув как следует – три часа я провёл в спортзале, а потом, едва приведя себя в порядок, распорядился о начале погрузки. В первую очередь мои люди приступили к переправке на судно нашего «золотого запаса», и дело это поначалу было совсем несложным: быстро перетаскивали десяток стокилограммовых (примерно) мешков в надувную лодку (разъездная «надувнушка» имела грузоподъёмность более тонны), подгоняли её к корме яхты, после чего поднимали весь груз кран-балкой непосредственно в кормовой ангар. На этом этапе командование на себя брал уже «дед» и лично указывал куда следует (глубоко в трюме) укладывать наш тяжёлый ценный груз. В работе приняли участие все, включая наш командный состав, и лишь я и капитан ограничивались отданием распоряжений – даже старший механик нет-нет, да и хватался за мешки, когда в нужном месте не доставало рук. Тем временем на камбузе кок в одиночку (стюарда и его помощника в одном лице я также отправил на общие работы) возился с приготовлением усиленного обеда, а я дважды посылал Володю к нему за чашкой крепкого кофе – отдохнуть толком так и не удалось. С размещением на судне благородного металла мы управились часа за два с половиной, и, хотя у некоторых моих людей уже коленки дрожали от усталости, я сразу распорядился о погрузке всей мототехники. В первую очередь взялись за буксировщики: все четыре перетащили практически разом на руках в надувную лодку, без проблем подняли на борт яхты и разместили в следующим за ангаром отсеке, в котором также нашлось место для саней и волокуш. Потом прямо по воде, не снимая колёс, перегнали дюралевую моторку и также без особых затруднений установили её в ангаре. Со снегоходами пришлось уже основательно повозиться: весили они куда больше буксировщиков, и в лодку их грузили уже по одному, а потом поднимали на борт судна и размещали рядом с «Прогрессом-4». Всё оставшееся топливо в канистрах, запасы продовольствия и остававшееся снаряжение (палатки, спальные принадлежности, печки и др.) перевезли на борт в два приёма. Уже в первом часу пополудни (работы мы начали в семь утра) я выделил ещё полчаса на то, чтобы с помощью Петра и Василия вновь запустить сиротливо стоявший на берегу трактор и загнать его в обнаруженный неподалеку глубокий ледяной грот, вход в который мы тут же перекрыли (прибегнув к помощи ещё нескольких матросов) всеми тремя санями – как знать, возможно, что так хорошо послужившая нам гусеничная машина понадобится и кому-нибудь другому. Когда мы все вернулись на борт «Странника», разъездную надувную лодку поместили поверх стоящих в ангаре снегоходов, а широкий наружный люк закрыли, оба помощника и «дед» ещё минут двадцать погоняли туда-сюда матросов и механиков, наводя порядок в отсеках и укрепляя весь размещённый в них груз. Проследив и за этими действиями, я наконец отправился к себе переодеться к обеду, который перенесли уже на половину второго пополудни. Обнаружив, что двери моих апартаментов уже не заперты изнутри, я вернулся ко входу в каюту своей помощницы, постучал в створку и сообщил о предстоящем обеде, на что получил (через дверь) весьма лаконичный и, как мне показалось, холодный ответ: «Сейчас буду». Впрочем, ничего другого я и не ждал – мне были знакомы практически все возможные девчоночьи выходки, и удивить меня чем-то в этой области было уже очень непросто.