Бернард Вербер - Муравьи

— Эдмон? Ты не помнишь Эдмона? А ведь когда ты был маленьким, он любил подбрасывать тебя в воздух. Помнится, один раз даже…

— Да, я тоже об этом помню, но после этого случая — пустота.

Старушка устроилась в большом кресле, стараясь не слишком помять чехол.

— Эдмон… да, это была личность. Даже в детстве твой дядя доставлял мне немало хлопот. Ох, и намучилась же я с ним! Например, он все время ломал игрушки, чтобы их разобрать, а потом снова собрать — но это не всегда. И не только игрушки! Он раскурочивал все: часы, проигрыватель, электрическую зубную щетку. Однажды он даже разобрал холодильник.

Как будто подтверждая слова старушки, старинные часы в гостиной принялись мрачно отбивать время. Маленький Эдмон и им показал, где раки зимуют.

— И еще у него была одна мания — тайники. Он переворачивал дом вверх дном и устраивал себе «норки». Одну он сделал при помощи одеял и зонтиков на чердаке, другую — из стульев и шуб в своей комнате. Он любил прятаться в них, вместе со своими сокровищами. Я как-то раз смотрела, там было полно подушек и всякого механического хлама, который он натаскал из разных агрегатов. Но, в общем, уютно.

— Все дети так делают…

— Может быть, но у него это принимало странные масштабы. Он ни в какую не желал больше спать в своей кровати — только в одной из этих «норок». Иногда он сидел там неподвижно целыми днями. Как будто в спячку впадал. Твоя мать говорила, что в прошлой жизни он, скорее всего, был белкой.

Джонатан улыбнулся, подбадривая старушку.

— Однажды он захотел построить хижину в гостиной под столом. Это стало последней каплей, переполнившей чашу, и твой дедушка прямо-таки вскипел, а он ведь всегда был такой спокойный. Он отшлепал этого сорванца, разобрал все его «норки» и заставил спать в постели.

Бабушка вздохнула.

— С той поры Эдмон весь ушел в себя. Как будто перерезали пуповину. Мы больше для него не существовали. Но я думаю, что такое испытание пошло ему на пользу, он должен был понять, что люди не будут бесконечно терпеть его капризы. Ну, а дальше больше. Школу он на дух не выносил. Ты, конечно, опять скажешь: «как все дети». Но с ним все было сложней. Ты много знаешь детей, которые вешаются на ремне в туалете из-за того, что учитель на них накричал? А вот он пытался — семи лет от роду. Слава богу, уборщик его спас.

— Может быть, он был слишком ранимым…

— Ранимым? Ты смеешься? Через год он пытался зарезать одного из учителей ножницами. Целился в сердце. К счастью, только испортил ему портсигар. — Старушка подняла глаза к потолку, словно разрозненные воспоминания сыпались на нее, как хлопья снега.

— Потом стало чуть полегче, потому что некоторым учителям удалось его заинтересовать. По тем предметам, которые он любил, у него были отличные отметки, а по всем остальным хуже некуда. Вот так, никакой середины.

— Мама говорила, что он был гением.

— Он ее прямо-таки заворожил, когда рассказал ей, что ищет «абсолютное знание». Твоя мать с десяти лет верила в переселение душ, и вбила себе в голову, будто он в прошлой жизни был Эйнштейном или Леонардо да Винчи.

— И белкой?

— Почему бы нет? Будда говорил: «Чтобы родилась душа, нужно много жизней».

— Он проходил тест на уровень интеллектуального развития?

— Да. Результат был плохой. Двадцать три пункта из ста восьмидесяти, что означает легкое слабоумие. Воспитатели решили, что он ненормальный, что его нужно поместить в школу для дебилов. Но я-то знала, что он нормальный. Он просто был, что называется, не от мира сего. Помню, как-то раз — надо же, ему было-то от силы лет одиннадцать — он предложил мне на спор сделать четыре равнобедренных треугольника всего из шести спичек. Это не легко, если хочешь, сам попробуй…

Старушка ушла на кухню, взглянула на чайник и принесла шесть спичек. Джонатан задумался. Задача показалась ему разрешимой. Он испробовал несколько вариантов и через некоторое время был вынужден сдаться.

— Ну и как же это сделать?

Бабушка Огюста сосредоточилась.

— Ты знаешь, по-моему, он мне так и не объяснил. Я только помню, как он намекнул: «Нужно думать по-другому, если думать так, как мы привыкли, ничего не получится». Представляешь, в одиннадцать-то лет! Ой! Кажется, чайник свистит. Вода, должно быть, вскипела.

Старушка вернулась с двумя чашками, наполненными очень ароматной желтоватой жидкостью.

— Знаешь, мне приятно, что ты интересуешься своим дядей. Теперь ведь как: умер человек, и все о нем забыли, словно его и не было.

Джонатан оставил спички и принялся осторожно прихлебывать вербеновый чай.

— А что произошло потом?

— Не знаю, как только он поступил в университет, мы потеряли его из виду. Твоя мать мне говорила, что он блестяще защитил диплом, потом работал на какой-то фирме, что-то они там выпускали съедобное, потом он оттуда ушел и уехал в Африку. Потом вернулся, жил на улице Сибаритов и никто ничего о нем не слышал до самой его смерти.

— От чего он умер?

— А, ты не знаешь? Невероятная история. Представь, его убили осы.

— Осы? То есть?

— Он гулял по лесу, случайно, наверное, наткнулся на осиное гнездо, ну а эти твари на него и набросились. Судебный медик и тот удивлялся: «Я никогда не видел столько укусов на одном человеке!» Он умер от того, что у него в организме было 0,3 грамма яда на литр крови. Представляешь?

— А где его могила?

— Он попросил, чтобы его похоронили под сосной в лесу.

— А фотографии у тебя есть?

— Да вон, над комодом. Справа Сюзи, твоя мать, молодая еще совсем. Слева — Эдмон.

У Эдмона был открытый лоб, маленькие острые усики, уши без мочек, поднятые выше уровня бровей, как у Кафки. На лице его играла злая усмешка. Настоящий чертенок. Его сестра Сюзи была прелестна в своем белом платье. Через несколько лет она вышла замуж, но навсегда сохранила фамилию Уэллс. Как будто не хотела, чтобы ее супруг оставил потомкам память о себе.

Подойдя поближе, Джонатан заметил, что Эдмон поднял над головой своей сестры «рожки» из двух растопыренных пальцев.

— Он много хулиганил, да?

Огюста не ответила. Дымка грусти затуманила ее взгляд, когда она увидела сияющее лицо своей дочери. Сюзи погибла шесть лет назад. Пьяный шофер за рулем пятнадцатитонного грузовика столкнул ее машину в овраг. Два дня она была в агонии. Она звала Эдмона, но Эдмон не пришел. Он опять был где-то там…

— А ты знаешь кого-нибудь, кто мог бы мне о нем рассказать?

— М-м-м… У него был друг детства, они с ним часто виделись. Они вместе учились в университете. Язон Брагель его зовут. У меня даже должен быть номер его телефона.

Огюста быстро справилась в компьютере и дала Джонатану адрес Брагеля. Она с нежностью смотрела на внука. Он был последним отпрыском семьи Уэллсов. Хороший мальчик.