Джек Вэнс - Властители Зла. Кн. 1. (Звездный король - Машина смерти - Дворец любви)

— Поразительное достижение! — подхватил Джерсен, а Алюз Ифигения промолчала.

Эдельрод продолжал:

— Нас часто упрекают в приверженности к ядам естественного происхождения и пренебрежении к лабораторным исследованиям и синтезу. Однако природные яды, изначально связанные с живой тканью, более действенны.

— Я бы скорее предположил наличие каталитических добавок в естественных ядах, — возразил Джерсен, — нежели какую-либо метафизическую связь.

Эдельрод заметил назидательно:

— Вы недооцениваете роль разума. Возьмем... Здесь где-то поблизости должен быть... Да, вот! Поглядите на эту рептилию.

Под покровом бело-голубых листьев затаилось мелкое ящероподобное создание.

— Это — менг. Из одного его органа получают вещество, которое затем продают под разными названиями — «улгар» и «фурукс». Повторяю: одно и то же вещество! Однако когда его продают под названием «улгар» и применяют соответственно, у жертвы наблюдаются спазмы, укушение языка, потеря рассудка. Если же ему присваивают название «фурукс», происходит размягчение костей. Что скажете? Разве это не метафизика чистой воды?

— Конечно, интересно... Гм... А что случается, если вещество продают под видом, ну, воды?

Эдельрод подергал себя за нос:

— Очень интересный эксперимент... Я полагаю... Но это не удастся подтвердить на опыте. Кто будет покупать воду, да еще за такую цену?

— Я недостаточно обдумал свое предложение, — согласился Джерсен.

Эдельрод извиняюще кивнул:

— Вовсе нет, вовсе нет. На этом можно построить интересные вариации. Например, сероцвет. Кто догадывался, что запах способен отравить? А грандмастер Штрубал подвесил сероцвет венчиком вниз и оставил на месяц в темноте, в результате чего он стал смертельно ядовитым. Одно лишь дуновение убивает. Достаточно медленно пройти мимо объекта.

Алюз Ифигения остановилась, чтобы подобрать маленький кварцевый голыш.

— Какое ужасное вещество вы извлекаете из этого камня?

Эдельрод оторопел:

— Вообще никакого... насколько я знаю. Хотя мы используем такие камешки в качестве жерновов, когда размалываем семена фотиса. Не беспокойтесь, галька вовсе не так безопасна, как кажется.

Алюз Ифигения с раздражением отбросила камешек.

— Невероятно, — пробормотала она, — чтобы люди посвятили себя подобной деятельности!

Эдельрод пожал плечами:

— Мы приносим пользу: каждый человек хоть однажды ощущает нужду в яде. У нас к этому особые способности, и мы обязаны реализовать их. — Он с любопытством поглядел на Алюз Ифигению: — Обладаете ли вы подобным умением?

— Нет.

— На постоялом дворе продается буклет «Основы искусства приготовления и использования ядов». Думаю, в него входит рецептура основных алкалоидов. Если вы заинтересуетесь...

— Благодарю, у меня нет подобных намерений.

Эдельрод вежливо кивнул, признавая, что каждый выбирает в жизни собственный путь.

Тем временем лес начал редеть, тропа расширилась и вернулась в степь. На краю города возносились к небу восемь шпилей строения из окованных железом бревен. У строения было десять железных дверей. Рядом притулилось множество лавчонок.

— Караван-сарай, — объяснил Эдельрод. — Здесь заседает Конвент, который выносит приговоры. — Он указал на платформу наверху, где четыре человека за решеткой безнадежно уставились в степные просторы. — Последний справа — Какарсис Азм.

— Я могу поговорить с ним сейчас? — спросил Джерсен.

— Пойду выясню. Пожалуйста, подождите в этой лавочке, моя бабушка заварит вам отличный чай.

Алюз Ифигения с сомнением оглядела убранство лавочки. На плите яростно кипело какое-то варево. На полках пылились сотни склянок с загадочными травами, корнями и зельями.

— Все абсолютно чистое и безвредное, — успокоил Эдельрод. — Располагайтесь. Я вернусь с хорошими новостями.

Алюз Ифигения молча уселась на лавку. Перемолвившись парой слов с бабушкой Эдельрода, Джерсен принес поднос с мягким стимулятором — вербеновым чаем.

Из степи возвращался караван. Впереди катила восьмиколесная механическая колымага, везущая святыни, палатку гетмана и цистерны с водой, за ней тянулось несколько дюжин повозок, больших и маленьких, гудящих, клацающих. Все они были оборудованы надстройками, на которых и размещались люди, тогда как вещи и товары были сложены внизу. Несколько человек ехали на мотоциклах, другие теснились в повозках, которыми управляли старухи и рабы. Дети бежали сзади, неслись на велосипедах или же цеплялись за бамперы повозок.

Караван остановился. Женщины и дети установили треноги, подвесили котелки и начали стряпать. Рабы выгружали из повозок товары: меха, древесину редких пород, связки трав, бурдюки, набитые агатами и опалами, птиц в клетках, сосуды с латексом, ядами и двух пленных хэрикапов, созданий с зачатками разума, служивших на Саркое для жесткой забавы — хэрбайта. Мужчины сбились в кружок, чтобы попить чаю, а потом наведаться на базар. В одиночку они туда не заглядывали — боялись, что обманут.

От караван-сарая рысцой трусил Эдельрод. Джерсен буркнул Алюз Ифигении:

— Сейчас начнет объяснять, что нужно еще денег.

Однако Эдельрод налил себе слегка пригоревшего айолу и молча сел.

— Ну? — спросил Джерсен.

Эдельрод вздохнул и покачал головой:

— Все мои договоренности обратились в ничто. Главный Исполнитель объявил, что встреча невозможна.

— Ну и ладно, — махнул рукой Джерсен. — Я только хотел передать ему соболезнования от Виоля Фалюша. Сделаем это иначе. Где он будет сотрудничать?

— На постоялом дворе «Отрава» — там резиденция Конвента в Панге.

— Будем надеяться, я улучу возможность шепнуть ему пару слов или, по крайней мере сделать ободряющий знак. Пойдем пройдемся.

Расстроенный Эдельрод повел их по базару. Только в рядах, где торговали ядами, он слегка оживился, торговался, хвалил особенно замечательные препараты.

— Поглядите на это смертельно опасное вещество. — Саркоец поднял шарик серого воска. — Я держу его без страха, потому что невосприимчив к такому яду. Но если вы потрете им любой предмет, принадлежащий вашему врагу, — расческу или зубочистку, — считайте, что он уже мертв. Либо напылите его на ваши идентификационные документы, и чересчур рьяный таможенник дорого поплатится за свое усердие.

Алюз Ифигения глубоко вздохнула:

— Каким образом саркоец умудряется дожить до зрелого возраста?

— Две причины, — важно ответил Эдельрод, подняв в назидание два пальца. — Осторожность и иммунитет. Я невосприимчив к тридцати видам яда. Ношу с собой индикаторы, уберегающие от клюса, мератиса, «черной вдовы» и вольи. Я соблюдаю чрезвычайную осторожность, когда ем, обоняю, одеваюсь или ложусь в постель с незнакомой бабой, ха-ха... Не ухмыляйтесь — многие чересчур пылкие любители удовольствий попались на этот крючок. Но продолжим... Я осторожен везде, всегда подхожу с наветренной стороны, хотя у меня иммунитет на мератис. Осторожность становится второй натурой. Если я подозреваю, что у меня есть враг либо вот-вот появится, я стараюсь свести дружбу и отравить, чтобы уменьшить риск.