Джек Вэнс - Джек Вэнс. Месть. (Сборник)

Прошло три минуты. Герсен терпеливо ждал, сидя с иглопистолетом в руке. Из-за деревьев вышли Энг и Дофти и направились к освещенному фарами участку дороги: Энг, сутулый угловатый парень с длинным носом и высокой переносицей, с короткой черной бородкой, Дофти, здоровенный верзила с детским лицом и узенькими щелками-глазами. Таких, как эти двое, Герсен часто встречал в Глуши, в тавернах с сомнительной репутацией на глухих окраинах или занимающихся своим ремеслом, как сейчас.

Невысокий крепыш, сгорая от нетерпения, сделал шаг вперед.

— Ну как?

— Его там нет — ответил Энг.

Герсен выждал, когда эти двое окажутся впереди такси, а затем, не испытывая ни сомнений, ни угрызений совести, разрядил свое оружие дважды, послав тончайшие осколки взрывающегося стекла точно в лоб Энгу и Дофти, а затем еще раз в локоть коротышки, когда тот рывком развернулся. Оружие выпало из его рук на дорогу.

Герсен выпрыгнул из кабины водителя.

— Я тот, кого вы ищете.

Крепыш ничего не ответил, только повернул к Герсену искаженное болью лицо.

— Вам доводилось когда-нибудь видеть умирающего от клюта? — произнес он как можно более небрежным тоном. — Нет? Да? Выбирайте: или клют, или выстрел в голову. Ну что?

— Выстрел, — прошептал крепыш.

— В таком случае придется ответить на мои вопросы. Если бы вы поймали меня, что вы должны были со мной сделать?

— Связать и доставить в тайник.

— А потом?

— Я должен был позвонить и получить дальнейшие инструкции.

— От кого?

Коротышка только закатил глаза. Герсен сделал шаг вперед, поднял руку в перчатке, вытянул ее перед собой.

— Быстрее!

— Коршуна.

— Ленса Ларка?

— Вы назвали имя.

— Где он сейчас?

— Не знаю. Распоряжения я получаю по радио.

Со стороны «Черного Сарая» показались огни фар. Коротышка рванулся к Герсену, тот выстрелил ему прямо в лоб. Затем, осторожно спрятав смертоносную перчатку в особый карман, повернулся к такси и увидел в отраженном свете линялую светлую полоску, после чего снова побежал по дороге в Твониш.

Такси, ехавшее со стороны «Черного Сарая», обнаружив, что дорога перегорожена, остановилось. Глянув через плечо, Герсен увидел вышедших на дорогу водителя и пассажиров, в ужасе глядевших на трупы.

* * *

Чтобы в спокойной обстановке оценить события этого бурного вечера, Герсен завернул в кафе «Козерог», расположенное на полпути между «Скоун-Тауэром» и «Коммерческой» на самом краю Парка Отдохновения. Сидя здесь за чашкой чая, он не без удовольствия отметил, что настроение у него явно поднялось, ушли куда-то на периферию сознания тревоги, которые он испытывал в течение всего этого дня. Активные действия растормошили его рассудок, пребывавший до этого в каком-то заторможенном, застойном состоянии. Четыре убийства? Он раскаивался только в том, что так мало сведений успел выжать из коротышки. При мысли о Жердин ощутил, как приятно и волнующе оттаивает все его естество. Когда же вспомнил о Люлли, то просто рассмеялся... Под столом у Люлли в конторе «Джаркоу Инжиниринг» зря пылился магнитофон, который он установил там совсем недавно. Подключенный к звукочувствительному датчику в конторе «Котзиш», он был теперь совершенно не нужен. От него было бы гораздо больше пользы, если бы он мог записывать разговоры, ведущиеся в конторе Джаркоу.

Герсен взглянул на «Скоун-Тауэр», который в этот поздний час высился темной громадой, внутри которой только кое-где тускло светили огоньки дежурного освещения.

Допив чай, Герсен вернулся в гостиницу, подхватил сумку с инструментами, снова вышел на улицу и пошел через парк к «Скоун-Тауэру». Вестибюль здания был совершенно пуст. Герсен поднялся лифтом на третий этаж и, воспользовавшись собственным ключом к помещению № 308, проник в контору «Джаркоу Инжиниринг».

Едва переступив порог, он остановился и прислушался. Ничего такого, что могло бы указывать на присутствие людей, он не обнаружил. Пройдя в клетушку Люлли, демонтировал установленный у нее под столом магнитофон. Будет лучше всего, решил он, если звукочувствительный датчик разместить где-нибудь в кабинете самого Джаркоу.

Герсен установил микрофон под поперечным брусом между тумбами письменного стола Джаркоу, обнаружив при этом целый комплект каких-то очень замысловатых приспособлений, которые сильно его встревожили и заставили вспомнить старинную поговорку: «Садясь за стол с чертом, запасайся ложкой подлиннее». Джаркоу, прекрасно понимая, что из себя представляет Ленс Ларк, с которым ему приходится сотрудничать, установил даже несколько модификаций «длинной ложки», чтобы не быть застигнутым врасплох.

Работал Герсен быстро и умело, и уже через полчаса смонтировал систему, которая в наибольшей мере его удовлетворяла: магнитофон он подсоединил к телефонному аппарату в конторе «Котзиш», а несколько микрофонов расположил в наиболее подходящих местах внутри конторы Джаркоу. Затем собрал инструменты и хотел было уже уходить, но задержался на мгновенье у двери в чертежную. Открыв дверь, он заглянул внутрь, но обнаружил самые заурядные атрибуты проектного бюро: графопостроители, настольные компьютеры, факсимильные аппараты, запоминающие устройства. Текущие работы лежали прямо на столе, один лист на другом, испещренные диаграммами, вертикальными колонками и горизонтальными рядами цифр. На каждом листе имелась особая пометка: «Секция 1А», «Секция 1В» и так далее. Последний лист имел пометку «Секция 20Е». Под столом Герсен обнаружил два предмета, привлекших его внимание какой-то особой необычностью. Первый представлял из себя не правильной формы ком из какого-то вещества, напоминающего меловую шпаклевку или пластилин, диаметром в сантиметров тридцать. Поверхность его была расчерчена примерно на сотню участков, каждый из которых был помечен тушью по той же системе обозначений, что и листы на столе. Второй предмет представлял из себя увеличенную копию первого, выполненную из легкого прозрачного материала и подобным же образом разлинованную на небольшие участки. Под поверхностью просматривалось неисчислимое множество ярко-красных нитей, которые беспорядочно изгибались, искривлялись, перекручивались, собирались в узлы и снова разъединялись, не составляя какой-либо очевидной цельной картины или орнамента.

Очень странно, отметил про себя Герсен. Взяв в руки этот необычный предмет, стал разглядывать его так и этак. Очень странно. Даже более, чем очень странно... Такого абсурда он даже не мог себе представить. Губы его неожиданно взорвались ничем не сдерживаемым гомерическим хохотом.

Неужели возможно настолько грандиозное и поражающее воображение совершенно идиотское безрассудство? Тотчас же многое из того, что проходило как-то мимо его внимания за последние месяцы, вдруг всплыло в памяти, и сотни разрозненных обрывков внезапно составили цельную, вполне определенную картину.