Джек Вэнс - Вечная жизнь. (Сборник)

Филидор недоверчиво уставился на него:

— Вы хотите, чтобы мы, Искупленцы, стали вашими солдатами?

— Почему бы и нет? — спросил Ксантен. — Ваша жизнь поставлена на кон так же, как и наша.

— Каждый умирает только один раз.

Настала очередь удивиться Ксантену:

— Что? Неужели так может говорить бывший джентльмен Хейдждорна? Разве в минуты опасности так должен вести себя гордый и смелый человек?! Разве в этом урок истории? Конечно же нет! Мне нет нужды рассказывать вам об этом.

Филидор кивнул:

— Я знаю, что история человека — ни его технические достижения, ни его убийства, и ни его победы. Она в том, как каждый человек уживается со своей совестью. Вот истинная история человеческой расы.

Ксантен возразил:

— Филидор, вы недопустимо сверхупрощаете! Неужели вы считаете меня тупицей? Есть много видов истории. Они взаимодействуют. Вы подчеркиваете моральную сторону. Но конечная основа морали — это выживание, что помогает выживанию — хорошо, все, что вызывает смерть — плохо.

— Хорошо сказано, — провозгласил Филидор. — Но может ли нация, состоящая из миллионов существ, уничтожить существо, которое заразит всех смертельной болезнью? Вы скажите, да. Десять голодных зверей охотятся на вас чтобы наесться. Убивать ли вам их, чтобы спасти свою жизнь? Вы снова скажете, да, хотя тут вы больше уничтожаете, чем спасаете. Еще пример: одни человек живет в хижине в одинокой долине. Сто космических кораблей спускаются с неба и пытаются уничтожить его. Может ли он уничтожить эти корабли в порядке самозащиты, даже хотя он один, а их сто тысяч? Наверное, вы скажете, что да. Что же тогда, если целый мир, целая раса существует будет бороться против этого единственного человека? Может ли он убивать всех? А что, если нападающие такие же люди, как и он сам? Что, если он существо, которое иначе заразит всех, весь мир болезнью? Вы видите, нет места, где можно применить простой критерий. Мы искали и ничего не нашли. Следовательно, с риском погрешить против выживания, мы, по крайней мере, я, ибо я могу говорить только за себя, выбрал мораль, которая по крайней мере дасг мне спокойствие. Я ничего и никого не убивают. Я ничего не уничтожаю.

— Вы! — презрительно бросил Ксантен. — Если в эту долину вступит взвод Мехов и начнет убивать ваших детей, то разве вы не станете их защищать?

Филидор отвернулся, поджав губы. В разговор вступил другой Искупленец:

— Филидор определил мораль. Но кто же абсолютно морален? Филидор или я, или вы? Может быть, в таком случае бросить свою мораль?

— Оглянитесь вокруг, — предложил Филидор. — Узнаете ли вы здесь кого-нибудь?

Ксантен посмотрел на группу, окруживших их людей. Поблизости стояла девушка необыкновенной красоты. На ней была белая накидка и красный цветок в пышных волосах.

Ксантен кивнул:

— Я вижу женщину, которую О. Ц. Гарр желал ввести в свой дом в замке.

— Именно, — подтвердил Филидор. — Вы помните обстоятельства?

— И очень даже хорошо, — ответил ему Ксантен. — Были энергичные возражения со стороны Совета Нотаблей по причине угрозы за контролем над численностью населения. О. Ц. Гарр попытался обойти закон таким образом: «Я же держу Фан, — говорил он. — Временами я имею целых шесть или даже восемь Фан, и никто не против. Я буду называть эту девушку Фаной и держать ее среди своих Фан». Я и другие протестовали. Дело чуть не дошло до дуэли. О. Ц. Гарр был вынужден оставить девушку в покое. Она была отдана под мою опеку и я переправил ее в Дальнюю долину.

— Все правильно, — кивнул Филидор. — Мы пытались разубедить Гарра. Он отказался поддаться на уговоры и пригрозил нам своими охотничьими силами Мехов из тридцати особей. Мы насторожились. Моральны ли мы? Сильные или слабые?

— Иногда, — сказал Ксантен, — лучше иногда мораль. Хотя даже О. Ц. Гарр, а вы всего лишь Искупленцы... Схожее и в случае с Мехами. Они уничтожили замки и всех людей. Если мораль означает покорное принятие своей участи, тогда мораль должна быть забыта!

Филидор грустно усмехнулся:

— Какая замечательная ситуация! Здесь имеются Мехи, подобные Крестьянам, Птицам и Фанам, все переделанные, транспортированные и порабощенные для человеческого удовольствия. В самом деле, именно этот факт и создает нашу вину, которую мы должны искупить. А теперь вы хотите, чтобы мы уничтожили эту вину!

— Ошибочно чересчур много размышлять и горевать о прошлом, — сказал Ксантен. — И все же, если вы желаете сохранить за собой возможность созерцать и размышлять, я предлагаю вам драться сейчас с Мехами, или, самое малое, укрыться в замке.

— Только не я, — ответил Филидор. — Наверное, другие могут поступить так.

— Вы будете ждать, пока вас убьют?

— Нет, я и другие, несомненно, укроемся в отдаленных горах.

Ксантен влез обратно на борт энергофургона:

— Если вы измените свое решение, приходите в замок Хейдждорн.

И отбыл.

Дорога шла по долине, поднимаясь вверх по склону гор, пересекая хребет. Далеко впереди, четким силуэтом на фоне гор, стоял замок Хейдждорн...

Ксантен доложил Совету:

— Космические корабли использовать невозможно. Мехи сделали их неуправляемыми. Любой план обратиться за помощью к Родным Планетам лишен смысла.

— Это печальные новости, — поморщился Хейдждорн. — Ну, тогда с этим все.

— Возвращаясь на энергофургоне, я встретил племя кочевников. Вызвал Гетмана, объяснил ему преимущества службы замку Хейдждорн. У кочевников, боюсь, отсутствует покорность. Гетман дал мне столь грубый ответ, что я был в негодовании. В Дальней долине я посетил деревню Искупленцев и сделал схожее предложение, но без успеха. Они столь же идеалистичны, сколь грубы кочевники. У тех и у других тенденция к бегству. Искупленцы говорят, что укроются в горах. Кочевники говорят, что отступят в степи.

— Чем поможет им бегство? — презрительно фыркнул Бодри. — Наверное, они выиграют несколько лет, но, в конечном счете, Мехи найдут их всех до последнего. Они методичны.

— В то же время, — раздраженно заявил О. Ц. Гарр, — мы могли бы организовать их в эффективный боевой корпус, к выгоде всех. Ну что ж, пусть тогда погибают! Мы в безопасности!

— Сейчас в безопасности, да, — мрачно сказал Хейдждорн. — Но что будет, когда откажет энергия? Когда сломаются лифты? Когда оборвется циркуляция воздуха так, что мы станем задыхаться? Что тогда?

О. Ц. Гарр мрачно покачал головой:

— Мы должны быть тверды духом перед возникшими обстоятельствами. Механизмы замка прочны, и я не думаю, что что-то выйдет из строя в ближайшие пять-десять лет. К тому времени может все измениться.

Клахгорн, сидевший лениво откинувшись в кресле, наконец заговорил:

— В сущности, это пассивная программа, подобно бегству кочевников и Искупленцев, она не выходит за пределы текущего момента.