Андрей Столяров - Телефон для глухих

Замер, как вкопанный.

Порядок был наведен. Но не Водаком.

Офицер в черном мундире и сияющих сапогах, подняв лайковую перчатку, сухим голосом выкрикивал команды. Потные солдаты сгоняли всех в колонну по четыре. Быстро оцепили ее - рукава засучены, автоматы наизготовку. Матерые овчарки, возбужденно хрипя в ошейниках, скалили острые морды. С краю шеренги я увидел Клейста. Он безразлично курил. Закидывал голову, выпуская дым. Словно все происходящее не имело к нему никакого отношения. Ближайший солдат ткнул его кулаком в зубы. Сигарета отлетела. Клейст, не торопясь, потрогал разбитый рот. По-моему, он усмехнулся. Я попятился обратно, за угол. Кольнув, остановилось сердце. Слава богу, что я не притащил сюда Катарину... Один из солдат заметил меня, поднял автомат. Я прирос. Офицер обернулся в мою сторону, посмотрел, щурясь, и лениво махнул перчаткой.

Итак - Бронингем. Сентябрь. Осень земных безумств. Отверзлось небо, и звезды сухим дождем осыпались на землю. Потек горький запах. Во вселенской черноте шевельнулся необъятный гром. Пали ниц птицы. Последним, тонким светом оделся гибнущий город. Померкли сердца человеческие. Выше небес вздулся бледный пузырь огня. Сценарий Армагеддона - как его осуществил Оракул, практически совпадал с соответствующими местами известного описания. Треснула земная твердь. Колыхнулись воды. Сияющий престол господа повис над миром. Очевидцы утверждали: он был похож на золотой сундук гигантских размеров, усыпанный бриллиантами. Сверкал и переливался. Двадцать четыре старца в белых одеждах преклоняли колена. Аналогии поразительные. Стеклянное море и семь светильников, как канделябры, которые суть семь духов божиих. На престоле восседал _Некто_... Человеческое ухо, покрытое живыми, шевелящимися волосами... Глаз, растекшийся в половину небосклона... Палец с кривым ногтем... Гладкая и коричневая ступня во влажных порах... Фоторобот создать не удалось срабатывало запредельное торможение, лимит восприятия. Четыре животных стояли ошую и одесную. "И первое животное было подобно льву, и второе животное подобно тельцу, и третье животное имело лицо, как человек, и четвертое животное подобно орлу летящему. И каждое имело по шести крыл вокруг, а внутри они исполнены очей; и ни днем ни ночью не имеют покоя, взывая: свят, свят, свят, Господь Бог Вседержитель, который был, есть и грядет"... (Подробное описание - в дневнике Осборна). Старцы снимали золотые венцы и клали их перед престолом.

Совпадение сценария и канонического текста наводило на мысль о существовании экспозиции. Человек из Патмоса. Значение Богослова было понято сразу и на самом высоком уровне. Библейский пророк - трансформация реальной личности или молекулярная кукла, созданная Оракулом, - Голем, Франкенштейн, автомат, муляж, чучело, наделенное сознанием, - не все ли равно: операция "Иоанн" была развернута стремительно. Особую роль сыграло письмо Брюса. Его доставили беженцы. Они хлынули в город, уже закипающий черными слухами - голодные, обожженные, в рубищах и опорках - ровно через два часа после того, как воинская спецкоманда, посланная для сбора информации, вошла в центр апокалипсиса и растворилась в нем. Кстати, именно тогда обнаружились первые признаки хроноклазма: беженцы упорно твердили, что находились в пути много суток, а сам апокалипсис начался чуть ли не месяц назад. Оборванец с гноящимися глазами, в коростах, обмотанный заскорузлыми тряпками, поднялся по ступенькам школы, где среди обвального грохота телетайпов, панических радиограмм и взаимоисключающих требований экспертов Чрезвычайная Международная Комиссия, крутясь, как лодка в стремнине, напрягала все свои пока немногочисленные силы, пытаясь взять контроль над лавиной событий, - молча прошел мимо оторопевшей охраны в комнату председателя, достал из гнилых лохмотьев грязный, порванный конверт с надписью - "Секретно. В личные руки", и положил его перед ошеломленным Грюнфельдом. Вероятно, это был Бернард Каплем, заместитель Брюса по лаборатории, в Бронингеме у него погибла семья, и сам он потом бесследно исчез, сгинул - как тысячи других. Письмо было написано неразборчивым карандашом на оберточной бумаге и датировано тремя днями вперед - еще один признак хроноклазма. Сухой стиль его произвел на. Комиссию громадное впечатление. Брюс, по существу, первый твердо и без обиняков заявил, что происходящие события есть апокалипсис, и связал его с Оракулом. - Ищите посредника, - писал он. - Ищите Иоанна Богослова из Патмоса... - Дело было сделано. Карантинные заставы перекрыли район. Уже первые беженцы прошли через полиграф. Началась охота за прорицателями, которые десятками, как черти из коробки, выскакивали в городе. Это напоминало знаменитую "Бойню пророков", только в организованном варианте. - Мы по-прежнему не готовы, - мрачно и спокойно, блестя северными глазами, говорил Грюнфельд на экстренном заседании Совета безопасности. - И я не представляю, что мы можем быть когда-нибудь готовы при существующем положении вещей... - Дискуссия, вынесенная на Ассамблею, имела один важный результат. Был установлен "Предел разума" - тот максимум продуцируемых Оракулом событий, который Земля могла допустить. Превышение его означало угрозу существования, следовал "поворот ключа" - нанесение удара всей возможной мощности, дверь захлопывалась.

Это было принципиально. Мнение Хинара о случайном сочетании фактов: падение авиетки - так была обнаружена Зона Информации, и последующего развертывания апокалипсиса, не нашли сторонников. Скорее можно было согласиться с доктором Артуром Пенно, который усматривал здесь защитную реакцию комплекса "Оракул" на острое воздействие. В контакте с Оракулом, как в Контакте с иным разумом вообще, важна прежде всего форма, ибо она воспринимается непосредственно - до смысла. Гибель самолета представляла собой акт уничтожения. Форма ответа была адекватной. Наше счастье, что Оракул выбрал локальное действие, а не Хиросиму или европейскую чуму тринадцатого века...

Подобная интерпретация событий была ценна уже тем, что часть вины перекладывалась на Землю, и принесенные, жертвы получали таким образом хотя бы видимость оправдания. К сожалению, отсюда неизбежно вытекало, что реализация "Предела разума" повлечет за собой уничтожение планеты, но эту сторону вопроса предпочитали не обсуждать вообще.

Дневник Осборна в его восстановленном виде гласил: "...книга с семью печатями - треть небосклона... Печати из багрового сургуча... Кто достоин открыть сию книгу и снять печати ее? (фраза дословно)... Человек в белых одеждах - от них сияние... В нем что-то овечье... Берет книгу - старцы кланяются... животные трепещут крыльями... Снимает печати... Четыре всадника!.. Боже мой!.. Четыре всадника выезжают на площадь!.. Я отлично вижу их - за разрушенным фонтаном... Картина Дюрера... У коней ребра, как обручи на бочках... мосластые ноги... Ужасный грохот копыт... дымится булыжник... Скелеты в седлах, полированные желтые кости, фаланги пальцев, безглазые, улыбающиеся черепа... Конь белый - всадник с луком, конь рыжий - всадник с мечом, конь вороной - всадник с весами, чашечки пляшут, как сумасшедшие, конь бледный - всадник с косою на плече... Имя ему - смерть, за ним катится черный, набухающий ком: когти, рога, свиные уши... Ад идет по земле... Еще две печати... Трясутся стены, трудно писать... Сыплется штукатурка, если дом рухнет, тогда конец... Мое имя - Осборн, Гекл Осборн, преподаватель колледжа Гриньярд... Сумерки, будто на солнце накинули плед... едва просвечивают ворсяные полосы... Луна, как кровь... красный фонарь... Падают звезды... беззвучно... Страшно, пустое небо... Конец Света - неужели правда?.. Боже мой... Края неба загибаются, чем-то озаренные... оно сворачивается, как бумажный лист... скатывается за горизонт... Невыносимо трясутся стены... Это последние минуты... Мое имя Осборн... Сегодня тринадцатый день Конца Света... Золотой престол... Овечье лицо ангела... Смертельный цокот копыт... Непонятно, как я это вижу - полный мрак, опустошенное небо... Седьмая печать... Безмолвие... Наверное, я один на всей планете... Темь... Смерть... Финал... Мое имя Осборн... Камни, падите на меня и сокройте меня от лица Сидящего на престоле... Ибо пришел великий день гнева его; и кто может устоять?.."