Роберт Силверберг - Крылья ночи

Я передал в банк памяти информацию о себе, запросив при этом адрес постоялого двора дозорных. Искомые координаты я получил почти мгновенно, и мы пустились в путь: Аулуэла с одной стороны, Гормон — с другой, а я, как обычно, катил тележку с приборами.

Город был наполнен людьми. Столько народу я не видел ни в сонном, разомлевшем от зноя Эгупте, ни в любом другом городе, через который лежал мой путь на север. В основном нам встречались паломники, мелькали озабоченные запоминатели и хмурые купцы, изредка нейтеры тащили носилки хозяев. Аулуэла увидела нескольких крылатых, но по канонам своей гильдии не могла приветствовать их, пока не исполнит обряд очищения. Я же должен был с горечью отметить, что встречавшиеся нам дозорные смотрели на меня крайне неприветливо и даже не здоровались. Мне, кроме того, бросилось в глаза множество защитников и порядочное число представителей таких малопочтенных, но, несомненно, необходимых в большом городе гильдий, как лоточники, слуги, ремесленники, стряпчие, рассыльные и грузчики. Естественно, хватало и нейтеров, покорно и безмолвно занимавшихся своими делами. И еще улицы Рума наполняли многочисленные пришельцы из других миров; большинство из них были туристами, хотя, вероятно, некоторые прибыли сюда в надежде наладить деловые связи с обнищавшими жителями Земли. Я заметил множество мутантов, крадучись пробиравшихся через толпу, и ни один из них не имел такой горделивой осанки, какой отличался идущий рядом со мной Гормон. Он был уникально красив, резко отличаясь от прочих представителей своего рода, каких-то уж очень ущербных: от пятнисто-серых до грязно-коричневых, с несимметричными телами; без каких-либо конечностей либо с излишним числом их, деформированных при этом самым невероятным образом, скелетообразных и бочкоподобных; косоглазых громадин и пугливых юрких существ. Они промышляли карманными кражами, мошенничали, предлагали органы, выдавливали из туристов слезы и деньги и продавали миражи, но никто из них не держался прямо, как Гормон, несомненно ощущавший себя полноценным человеком.

Путеводные данные банка мозгов оказались точными, и меньше чем через чае мы оказались на постоялом дворе дозорных. Я оставил своих спутников у ограды и вошел один, вкатив за собой тележку.

В креслах холла, лениво развалившись, сидело по меньшей мере с десяток дозорных. Я приветствовал их ритуальным жестом, они небрежно, словно отмахнувшись, ответили мне. Неужели это и есть защитники, от которых зависит безопасность Земли?

— Я должен зарегистрироваться.

— Новичок! Откуда?

— Из Эгупта.

— Надо было и оставаться там. Здесь нет нужды в дозорных.

— Так все-таки, где мне зарегистрироваться?

Напыщенный юнец показал на экран на стене холла. Я подошел, прижал к экрану пальцы, услышал вопрос, назвал тайное имя, которое дозорный может сообщать только члену своей гильдии. Открылась панель, и на меня с неприязнью уставился человек с опухшими глазами и со знаком дозорного на правой щеке (а не на левой), что говорило о высоком положении моего визави. Он назвал мое тайное имя и сказал:

— Стоило ли приходить в Рум — нас тут и так сверх квоты.

— Тем не менее я прошу ночлега и занятия.

— Человеку с вашим чувством юмора следовало бы родиться в гильдии клоунов, — буркнул мой собеседник.

— Я не шучу.

— В соответствии с законом, принятым нашей гильдией на последней сессии, гостиница не принимает новых постояльцев, если в ней уже достигнута разрешенная вместимость. У нас теперь именно такое положение. Так что прощайте, друг мой.

Я был ошарашен.

— Я ничего не знаю о таком правиле! Это невероятно! Что это за гильдия, которая гонит своего члена из собственной гостиницы, когда он появился, буквально валясь с ног от усталости! Человек моего возраста, прошедший по Земному мосту в Рум из Эгупта, одинокий, голодный…

— Почему же вы сначала не проверили, можем ли мы вас принять?

— Я и понятия не имел, что в этом будет надобность.

— Но новые правила…

— Пусть Провидение засушит ваши правила! — вскричал я, — Я требую крова! Да сгиньте вы со своими новыми правилами! — Ледяная тупость чиновника потрясла меня — Мне нужен кров! Надо же! Выставить того, кто вел дозор еще до твоего рождения…

— Полегче, брат, полегче.

— Наверняка у вас есть закуток, где я могу поспать, и немного хлеба, чтобы утолить голод.

Теперь, когда тон мой изменился с возмущения на мольбу, на безразличном лице моего собеседника проступила пренебрежительная гримаса.

— У нас нет свободной комнаты и нет лишней пищи. Для нашей гильдии наступили тяжелые времена — вы это знаете. Ходят слухи, что нас и вообще распустят, избавятся как от не-1 нужной роскоши, сосущей ресурсы из Провидения. Мы очень ограничены в своих возможностях. И это потому, что в Руме слишком много дозорных, мы получаем теперь жалкие крохи, и каждый лишний рот нам в тягость.

— Но куда же мне идти? Что теперь делать?

— Я советую вам просить милости принца Рума, — ласково сказал чиновник.

Я пересказал эту беседу Гормону, и он, сгибаясь от хохота, гогоча так неистово, что борозды на его впалых щеках раскраснелись, как потеки крови, принялся повторять, словно заведенный:

— Надо же, милость принца Рума! Милость… принца Рума!

— А что здесь такого — искать помощи у местного правителя? — холодно заметил я.

— Принц Рума не знает жалости, — голос Гормона стал глуше, — принц Рума накормит тебя твоими собственными конечностями, чтобы утолить твой голод!

Аулуэле быстро надоело слушать этот бессмысленный спор, и она прервала нас:

— Может быть, нам следует разыскать ложу крылатых? Там нас покормят.

— Только не Гормона, — заметил я, — а у нас ведь есть обязательства по отношению друг к другу.

— Мы могли бы вынести ему еду, — жалобно протянула Аулуэла.

Но я уже принял решение:

— Я предлагаю сначала посетить двор. Давайте утвердимся в нашем статусе. А потом, если понадобится, будем устраиваться как-то с жильем.

Она уступила, и мы направились к дворцу принца Рума, массивному зданию на громадной, окруженной массивными колоннами площади, дальняя сторона которой прилегала к реке, разделявшей город на две части. На площади на нас накинулись многочисленные попрошайки. Некто со свисающими, словно веревочными, усиками на бугристом лице без малейших признаков носа бросился на меня и клянчил милостыню, пока Гормон не отшвырнул его прочь. Еще через мгновение второе существо, не менее странное — кожа его была покрыта светящимися лунками, а конечности усыпаны глазами, — обхватило мои колени и во имя Провидения призвало удостоить его милостыни.

— Я всего лишь дозорный, — сказал я, указывая на свою тележку, — и я сам пришел сюда за милосердием.