Роберт Силверберг - Странствия

Она стояла в дверях и изучала его с некоторым любопытством и подозрением. Одежда ее была самой обычной — свободная белая блузка с вышивкой и короткая голубая юбка плиссе. И хотя ее золотистые волосы потускнели и были причесаны явно наспех, она оставалась именно той женщиной, с которой он прожил последние семь лет. Красивой женщиной, высокой женщиной, почти одного с ним роста — а иногда казалось, что даже выше, — с безмятежной улыбкой, спокойными зелеными глазами и гладкой упругой кожей.

— Да? — не очень уверенно произнесла она. — Это вы звонили?

— Да. Я Крис Кэмерон. — Он попытался отыскать в ее глазах хотя бы проблеск узнавания, — Вы меня не знаете? Совсем?

— Совсем. А должна?

— Вероятно. А может, и нет. Трудно сказать.

— Мы когда-то встречались? Да?

— Я не представляю, как описать наши отношения…

— Вы это уже говорили по телефону. Наши отношения ? Какие могут быть отношения у незнакомцев?

— Это сложно. Мне можно войти?

Она нервно засмеялась, словно ее в чем-то уличили.

— Конечно, — Она окинула его быстрым взглядом, явно прикидывая, насколько это будет рискованно.

Квартира и правда осталась почти такой же, какой он ее помнил. Вот только вместо стереопроигрывателя стояла громоздкая древняя радиола, да и коллекция пластинок выглядела на удивление скудной. И книг оказалось меньше, чем было бы у его Элизабет.

Они стояли друг напротив друга и чувствовали некоторую скованность. Наконец Элизабет решила растопить лед, предложив выпить немного вина.

— Вам красного или белого? — спросила она.

— Красного, если можно.

Она подошла к низкому серванту и достала два дешевых неказистых стакана. Затем без усилий подняла с пола галлонную бутыль и отвинтила крышку.

— Вы были ужасно таинственны по телефону, — сказала она. — Да и сейчас тоже. Что привело вас сюда? У нас есть общие друзья?

— Думаю, можно сказать, что есть. По крайней мере, в некотором роде.

— Ваши ответы необычайно уклончивы, мистер Кэмерон.

— Пока ничего не могу с этим поделать… И пожалуйста, зовите меня Крис.

Она наливала вино, а он пристально смотрел на нее, думая о другой Элизабет, его Элизабет. Он так хорошо знал ее: играющие гибкие мышцы, гладкая кожа, упругое тело… Внезапно ему вспомнилась их первая — необычная и до смешного романтичная — встреча. В том июне он на неделю отправился в одиночку в горы Сьерра-Невада. Бродил там, минуя кучки камней, которые, как он ошибочно думал, указывают маршрут, и сошел с тропы. И очутился где-то на частной земле, возле холодного темного ледникового озера, окруженного искрящимися полянками позднего снега. Кэмерон решил устроиться там и вдруг увидел, что ярдах в тридцати от него лежит чей-то рюкзак, а по берегу разбросана одежда. А потом увидел ее. Она подплыла к берегу возле склонившейся сосны и начала выходить из воды, как обнаженная Венера. Заметила его и сначала испугалась, но тотчас же успокоилась и улыбнулась. Без тени смущения стояла в холодной воде и приглашала его поплавать вместе…

Воспоминания о первой встрече и обо всем дальнейшем ужасно взволновали Кэмерона. Ведь сейчас перед ним была та самая Элизабет, что он любил, родная, связанная с ним общим прошлым — и шесте с тем иная, совершенно незнакомая, от которой можно ждать свежих впечатлений, той восхитительной новизны, что уже не найдешь в его прежней Элизабет.

Он смотрел на ее плечи и спину с дикой, неодолимой страстью. Она повернулась к нему с наполненными стаканами в руках. Кэмерон не успел погасить взгляд — и она все поняла и туг же отпрянула от него. Нет, это была не та Элизабет с горного озера. Кажется, она не знала, что делать с таким неожиданным накалом. Элизабет судорожно протянула ему стакан. Ее руки так дрожали, что вино пролилось на рукав блузки. Кэмерон взял стакан и отошел, сам изумленный бешеным всплеском собственных эмоций.

Ему с трудом удалось успокоиться.

Они пили вино в неловкой тишине. Когда страсти улеглись, их место заняла этакая деловая учтивость.

После второго стакана Элизабет произнесла:

— Так. Откуда вы меня знаете и что вам нужно?

Кэмерон на миг закрыл глаза. Что ей сказать? Как объяснить? Он не готовил заранее никаких объяснений. Если один только неосторожный взгляд так ее взволновал, то как же она отнесется к тому, что представляется полнейшим бредом? Но он никогда не прибегал к каким-то ухищрениям в отношениях с Элизабет, никогда не использовал иного приема, кроме абсолютной искренности. А перед ним — именно Элизабет.

И он медленно начал:

— В другой жизни мы с вами муж и жена, Элизабет. Мы живем на холмах Окленда и безумно счастливы.

— В другой жизни?

— Да, в мире, отличном от этого, где три с половиной десятка лет назад история пошла другим путем, где страны Оси проиграли войну, где Джон Кеннеди был президентом в шестьдесят третьем и его убили, где мы с вами встретились у озера Сьерре и полюбили друг друга. Элизабет, нас окружает бесконечное множество миров, в которых сбываются все возможный варианты всех событий. Есть миры, где мы с вами счастливы в браке, есть другие, где мы поженились и развелись, есть и такие; где нас с вами вообще не существует, или где вы существуете, а я нет, или где мы встретились и возненавидели друг друга, где… где… В общем, Элизабет, для любого варианта событий есть свой мир. А я путешествую по этим мирам. Я видел дикую степь на месте Сан-Франциско, и встречал монгольских конников на истбейских холмах, и видел, как вся эта местность разрушена ядерной войной, и… Вам это кажется бредом сумасшедшее го, Элизабет?

— Чуточку, — улыбнулась она. Да, это была та же Элизабет, невозмутимая, рассудительная, обладающая чудесным качеством принимать невероятное ради занятной беседы. — Но продолжайте. Вы прыгаете из мира в мир. Даже не буду спрашивать как. И от чего вы бежите?

— Никогда не рассматривал свои путешествия с такой стороны. Я бегу навстречу.

— Навстречу чему?

— Бесконечному множеству миров. Навстречу бессчетным впечатлениям.

— Ну, это чересчур. Неужели одного мира недостаточно?

— Нет, недостаточно.

— У вас бесконечное множество миров. Однако же вы пришли именно сюда, ко мне. Предположим, я единственная, кого вы знаете в этом ином, непривычном для вас мире. Но зачем вообще было идти сюда? В чем смысл ваших блужданий, если вы ищете знакомое? Если вам всего лишь нужно вернуться к своей Элизабет, то зачем было ее покидать в том, первом мире? Так ли вы счастливы с ней, как говорите?

— Я могу быть с ней счастлив, но все же хочу обладать ею в разных мирах.

— Вы кажетесь одержимым.

— Нет. Не более, чем Фауст. Я считаю поиск образом жизни. Не поиск чего-то , а просто поиск. Я не могу остановиться. Остановиться — значит умереть, Элизабет. Возьмите Фауста, который двигался вперед и вперед, дошел до самой Елены Троянской, изведал все, что можно, но всегда искал что-то новое. И когда Фауст наконец воскликнул: «Вот оно, вот то, что я искал, и здесь я хочу остановиться», Мефистофель выиграл.