Ли Брэкетт - Исчезнувшая Луна

— Не отвертишься, Стив. Что-то… Эй!

Он резко дернул вверх мой подбородок, глаза его сузились.

— Что это? Слезы?

Он с минуту смотрел на меня разинув рот, а затем захохотал. Я ударил его.

Флэйк неуклюже упал на прозрачный камедь. Я прошел мимо него по изгибу трапа. Я шел быстро, но было уже поздно.

Позади меня открылись люки «Королевы Юпитера».

Как Гэлери на марсианском песке, я остановился, медленно подтягивая отяжелевшие ноги. Я не хотел этого. Я не хотел поворачиваться, но ничего не мог с собой поделать. Мое тело повернулось само.

Флэйк уже поднялся на ноги, прислонился к резной зеленой стене и смотрел на меня.

Кровь из разбитой губы капала на его подбородок. Он достал платок и прижал его ко рту, но глаза его не покидали меня, бледные, спокойные, горящие. Золотая аура собралась нимбом вокруг его черной головы, как на изображении святого.

Перед ним зияли открытые люки корабля. Из них выходили люди. Они шли спокойно, без спешки, они построились в колонну и ступали по зеленому прозрачному трапу, отбрасывая блики на прозрачный пол. Шаги их были легки, дыхание глубоко и резко, полузакрытые глаза не видели ничего вокруг.

Вверх по извивавшейся ленте бледно-зеленого камня, мимо Флэйка, мимо меня, вперед, в холл. Они не видели ничего, кроме своих снов. Они чуть заметно улыбались. Они были счастливы и не знали страха.

Вирджи все еще держала ребенка, спавшего на ее руках, и Брэд шагал рядом.

Медальон на ее груди перевернулся, спрятал изображение и показывал мне только свою серебряную изнанку.

Я внимательно рассматривал эту вереницу сомнамбул. Холл перед трапом был вырезан из молочно-белого хрусталя, инкрустированного металлом, привезенным из другого измерения, радиоактивным металлом, который наполнял хрустальные стены и воздух мягким туманным огнем.

Они медленно вошли в вуаль тумана и огня и исчезли.

Флэйк мягко окликнул меня:

— Стив!

Я обернулся. Воздух слегка дрожал, и контуры предметов терялись в нем, но желтый свет его ауры я видел отчетливо. Видел я и тяжелый, темный силуэт Флэйка, угрюмо черневший на фоне бледно-зеленого камня.

Он не двинулся с места. Он не спускал с меня своих холодных серых глаз.

Я понял, что Флэйк прочел мои мысли.

Он заговорил, с трудом шевеля распухшими губами:

— Ты думаешь об этой девушке, Стив. Ты не хочешь снова идти в Облако. Ты вообразил, что можешь найти какой-то способ спасти ее. Но такого способа нет, да ты и не спас бы ее, даже если бы мог. А в Облако, Стиви, тебе пойти придется. Через двенадцать часов, когда настанет время, ты пойдешь туда вместе с нами. И знаешь почему?

Его голос становился все мягче, все ласковей, но едкая насмешка пряталась за этим напускным добродушием.

— Потому что ты не хочешь умирать, Стиви, как и все мы — грешные. Даже я, я — Флэйк, парень, никогда не имевший души, я тоже боюсь смерти. Я всегда верил — не в Бога, нет — только в себя самого, и я люблю жизнь. Но иногда я смотрю на труп, лежащий на какой-нибудь грязной человеческой улице, и от всего сердца проклинаю его за то, что ему уже нечего бояться. Ты пойдешь в Облако, потому что только оно дает тебе жизнь. А о рыжеволосой девушке ты и не вспомнишь, Стиви. Да будь там сама Мисси, ты и пальцем бы не пошевелил ради нее, потому что ты боишься. Мы больше не люди, Стив. Мы ушли дальше их. Мы грешили, а здесь, в этом измерении, нет даже такого слова. Однако верим мы или не верим — мы в первую очередь боимся умереть, Стиви, мы очень не хотим умирать!

Его слова напутали меня. Они так врезались в мое сознание, что, даже увидев Ширану, я не смог забыть о них.

— Я нашла новое измерение, Стиви, — лениво сказала Ширана, — маленькое такое, между Восьмым и Девятым. Оно настолько крошечное, что мы сначала пропустили его. Придется после Облака исследовать эту находку. — И она повела меня в нашу любимую комнату.

Комната была вырублена в кристалле таком черном, что, войдя внутрь, ты чувствовал себя висящим в межзвездном пространстве, а если долго-долго вглядываться в глубокую черноту стен, то перед глазами возникали призраки далеких туманностей и галактик.

— Долго еще ждать? — спросил я ее.

— Час, всего лишь час. Бедный Стиви. Скоро ты все забудешь…

Волны ее мозга нежно коснулись моего сознания, — такой нежности никогда не добиться грубым человеческим рукам. Она долго ласкала меня, стирая из моих мыслей жар и боль. Не шевелясь, я лежал на мягком, как облако, ложе в темноте. Я видел мерцавший свет Шираны.

Не знаю, как описать Ширану. Она очень похожа на человека, очень, но какое-то различие есть, почти неуловимое для глаза, но все же весьма существенное.

Но если не углубляться в такие тонкости, то она хорошая девчонка, красивая, — да нет, даже прекрасная, изумительно прекрасная.

Она и ее раса не нуждались в одежде.

Их ленивые волнистые тела покрывал не мех, не перья, не чешуя, но что-то среднее между всем этим, блестящее, переливающееся, прихотливо меняющее свои цвета, сверкающее порой такими оттенками, которые никогда не видел человеческий глаз.

Сейчас в темноте аура Шираны светилась, как теплая жемчужина. Я видел ее лицо — странные остроконечные треугольные кости, покрытые кожей, более мягкой, чем птичий пух. Мертвенно-черные бездонные глаза. Хохолок из изящных усиков-антенн, увенчанных крошечными шариками света, горевшего, как бриллианты.

Ее мысли нежно обволакивали меня.

«Не печалься, Стиви, — думала она. — Все устроено. Девушка пойдет последней, а ты войдешь в Облако первым, так что даже самая малая ее вибрация не коснется тебя».

— Но она коснется кого-нибудь другого, Ширана, — простонал я. — А это не менее страшно». Она все равно что моя дочь.

Ширана терпеливо ответила вслух:

— Но она тебе не дочь. Твоя дочь родилась триста лет назад. Триста лет — это для твоего тела, поскольку здесь нет счета времени. В каждом измерении время различно.

Да, я помню эти чудные годы. Стены измерений не помеха для мысли. Лежишь под Х-кристаллом и наблюдаешь их пульс из тумана черных глубин. Сознание высасывается и проецируется вдоль тугого луча тщательно выбранной вибрации, и вот ты уже в другом пространстве, в другом времени.

Можно взять любое тело и радоваться ему, пока не надоест. Можно пролетать между планетами, между солнцами, между галактиками, стоит только подумать об этом. Можно видеть вещи, делать вещи, вкусить такой опыт, для которого все языки нашего пространства-времени не подберут подходящих слов.

Ширана и я много путешествовали, многое повидали, многое попробовали, а Вселенная бесконечна.

— Я не могу не печалиться, Ширана. Я и хотел бы развеселиться, но ничего не могу с собой поделать. Я снова человек, снова простой парень Стив Вэнс из Беверли-Хиллз, Калифорния, на планете Земля. Я не могу уничтожить свои воспоминания.