Роберт Хайнлайн - Время звезд

— Рад приветствовать всех вас на борту корабля. Говорит капитан. Мы стартуем с легкопереносимым ускорением в три g; несмотря на это, я хотел бы предупредить вас, чтобы вы расслабились и не опускали руки с коек. Тройная тяжесть будет только в течение шести минут, затем вы сможете встать. Мы стартуем вторыми, сразу после «Генри Хадсона».

Я повторял Пэту слова капитана практически одновременно с тем, как он их произносил; это как раз и было одним из предметов нашей тренировки в то время, как Пэт находился в Центре подготовки; мы учились заставлять свои мысли повторять, подобно эху, то, что говорит кто-то другой; таким образом телепатическая пара могла работать почти как микрофон и громкоговоритель. Наверное, он там, дома, делал то же самое, повторяя нашей семье слова капитана какой-то долей секунды позднее меня — при тренировке это довольно просто.

Капитан произнес:

— «Генри» кончает обратный отлет… десять секунд… пять… Вот!

Я увидел нечто вроде вспышки молнии, хотя и находился в закрытом помещении. Несколько секунд из динамика доносился мягкий шипящий звук, похожий на звук снега, бьющего в окно. Пэт сказал:

— Господи!

— (Что там, Пэт?)

— Он выскочил вверх, словно ужаленный в зад пчелой. Просто вспышка света, и в воде осталась яма. Подожди секунду — они переключаются с камер на спутнике на вид с Луны.

— (Тебе-то видно лучше, чем мне. Я вижу только потолок каюты.)

Женский голос произнес:

— Мистер Уоррен! Мисс Фэтни! Межкорабельные пары начинают запись.

Капитан объявил:

— Вся команда, готовность к старту. Следите за обратным отсчетом, — после чего зазвучал другой голос. — Шестьдесят секунд… пятьдесят пять… пятьдесят… сорок пять… снова сорок пять… снова сорок пять… снова… снова… — пока я почти не закричал.

— Том, в чем там дело?

— (Откуда я знаю?)

— …сорок… тридцать… тридцать…

— Том, мама просила, чтобы я сказал тебе быть поосторожнее.

— (А что по ее мнению я могу сделать? Я просто лежу здесь на спине, пристегнутый.)

— Знаю, — хихикнул Пэт. — Держись покрепче за кисточку, они собираются убрать лестницу.

— …четыре!., три!., два!., один!

Вспышку я не видел, а также ничего и не услышал, просто я стал очень тяжелым — вроде как куча-мала, а ты в самом низу.

— Том, где были вы, остался только пар.

Я не отвечал, мне было трудно дышать.

— Они поменяли точку зрения. Сейчас они следят за вами объективом. Том, ты бы только посмотрел… Ваш корабль сверкает, как- солнце. В кадре просто больше ничего не видно.

— (А как я могу это видеть?) — сварливо ответил я. — (Я же внутри.)

— У тебя какой-то придушенный голос. С тобой все в порядке?

— (У тебя тоже был бы придушенный, если бы тебе на грудь навалили мешки с песком.)

— Что, так плохо?

— (Ничего особо приятного. Но, думаю, и ничего страшного.)

Пэт оставил меня в покое и стал подробно описывать, что показывают по телевизору. «Ричард Е. Байрд» стартовал сразу после нас, еще до того, как мы набрали скорость и закончили идти с большим ускорением; он мне все про это рассказал. Мне самому в любом случае говорить было нечего; видеть я ничего не видел, а болтать попусту не хотелось. Чувствовал я себя паршиво и хотел только одного — продержаться.

Наверное, это и вправду были шесть минут, только больше похожие на час. Спустя много, много времени, когда я уже решил, что там где-то заело в управлении и мы будем сохранять ускорение, пока не превысим скорость света, давление неожиданно прекратилось, и я почувствовал себя легким, как пушинка. Если бы не ремни, я, пожалуй, воспарил бы к потолку.

— Мы снизили ускорение до одного и одной десятой g, — послышался ободряющий голос капитана. — Крейсерское ускорение будет выше, но мы хотим дать время попривыкнуть находящимся на борту новичкам. — Тон его изменился, и он отрывисто скомандовал: — Все станции, проверить защиту, установить вахты по космическому распорядку, секция третья.

Я расстегнул ремни и сел, а потом и встал. Может, мы и стали на десять процентов тяжелее, но я этого не чувствовал, я чувствовал себя великолепно. Я направился к двери, намереваясь осмотреться получше, чем при посадке.

И тут заорал Дасти Родс.

— Эй! Вернись и отвяжи меня. Этот идиот убрал пряжки так, что мне до них не дотянуться.

Я обернулся и посмотрел на него.

— Пожалуйста?

Дасти ответил мне, но это было совсем не «пожалуйста». Я все равно расстегнул его. Надо было заставить его сказать «пожалуйста», это сберегло бы от многих последующих неприятностей.

Первое, что случилось со мной на борту «Льюса и Кларка», заставило меня думать, что я сплю, — я наткнулся на дядю Стива.

Я шел по кольцевому коридору, соединявшему каюты на нашей палубе, и искал какой-нибудь проход, ведущий внутрь, к оси корабля. Свернув за угол, я на кого-то натолкнулся. Произнеся «Извините, пожалуйста», — я собирался было идти дальше, однако встречный схватил меня за руку и хлопнул по плечу. Я поднял глаза — это был он, дядя Стив, с ухмылкой на лице, кричавший во весь голос:

— Привет, коллега! Добро пожаловать.

— Дядя Стив! А ты что здесь делаешь?

— Спецзадание Генерального Штаба. Хранить и беречь лично тебя.

— Чего?

Когда он объяснил, все оказалось очень просто. Дядя Стив еще месяц назад узнал, что получено согласие на его заявление о специальном увольнении из армии для перехода на службу в Ф.Д.П. по проекту Лебенсраум. Он не стал рассказывать об этом семье и потратил месяц, придумывая — и придумав — способ попасть на один корабль с Пэтом или, как получилось в результате, со мной.

— Я подумал, что твоей матери будет легче, если она будет знать, что я присматриваю за ее парнишкой. Скажи ей это в следующий раз, когда будешь связываться с Пэтом.

— А я прямо сейчас и скажу, — ответил я и громко окликнул (в уме) Пэта. Не похоже было, чтобы Пэта эта новость особенно заинтересовала. Наверное, наступала реакция после первого возбуждения, и ему опять стало обидно, что я нахожусь там, где хотел бы быть он. Но мать была рядом, и он сказал, что сообщит ей.

— О'кей, она знает.

Дядя Стив бросил на меня недоверчивый взгляд.

— Это что, так просто?

Я начал объяснять ему, что это как говорить… может, немного побыстрее, ведь думать слова можно быстрее, чем произносить их вслух, особенно, когда потренируешься. Но он остановил меня.

— Ладно, не надо. Ты же пытаешься объяснить слепому, что такое цвет. Я просто хотел, чтобы сестренка знала.

— Ладно так ладно. — Только сейчас я заметил, какая у него форма. Те же, что и раньше, ленточки наград украшали такую же, как и у меня самого, форму Ф.Д.П., но не это меня удивило, а то, что на рукавах его не было нашивок. — Дядя Стив… да у тебя же майорские листья!